.

— Мам! — крикнула Ирка, поставив пакеты с продуктами на кухне. После ЗАГСа они заехали с Петькой в магазин. — Мама! Андрей!

Что-то было не так. На столе неубранные чашки, как будто мама кого-то поила чаем и не убрала. В мойке грязная посуда, словно куда-то торопилась и не успела помыть. И обувь… Ирка вернулась в прихожую. Обувь стояла на месте, но никого не было.

— Андрей! — подгоняемая страхом, рванула она в комнату сына.

И замерла на пороге.

— Привет, — поднялся с пола, где на ковре они с Анрюшкой играли в какую-то игру, Вадим Воскресенский.

— Ты?.. — Ирка инстинктивно отшатнулась назад. — Что ты тут делаешь?

— То, что должен был сделать шесть лет назад. Знакомлюсь с сыном.

— Что? — в неё словно выстрелили.

— Я сделал тест, Ир. Там на фестивале взял несколько волосков, — показал он на коротко стриженную голову сына. Ирка резко вспомнила, как Вадим тогда потрепал Андрея по ещё не состриженным кудрям, таким же густым и тёмным, как у него самого, а затем засунул руки в карманы. — И сам сделал тест. У меня нет слов, — он развёл руками. — За что? За что ты так? Не со мной. За что ты так с ним?

Ирка не знала, обратил бы внимание на их разговор другой ребёнок, тот, которому не поставили аутизм, или был бы также увлечён бизибордом (деревянным домом со всякими дверками на замочках, колёсиками, вентилями, кнопочками, переключателями, лампочками и шестерёнками), что их даже не услышал; но иногда радовалась, что её ребёнок именно такой.

— За что я с ним как? Милосердно? Стараясь защитить от ненужной боли и разочарований? Андрюш, — позвала она сына. — Андрей!

Сын поднял голову, а когда Ирка поманила его рукой, встал.

— Мам, кто этот дядя? — тут же спросил он.

Ирка присела перед ним.

— Это не дядя, малыш, — заглянула в его синие отцовские глаза. — Это твой папа.

— Папа? — обернулся ребёнок. Удивлённо уставился на Воскресенского.

Имеет ли для него значение это короткое слово? Знает ли он, что оно значит?

Понимает ли Ирка, насколько с этого момента всё изменилось в их жизни. Осознаёт ли Вадим?

Они оба тревожно замерли.

В коридоре послышались шаги, и Андрей кинулся к Петьке, недолго раздумывая над непонятным словом. Папа так папа. То ли дело Север. С Севером всё понятно — он его лучший друг.

— Север! — крикнул Андрей радостно, когда тот вошёл.

Петька парковал Иркину машину, закрывал ворота, заносил оставшиеся пакеты.

— Как дела, мужик? — подхватил на руки Андрея.

— Хорошо. Смотри, что у меня есть, — с восторгом показал он стеклянную рыбку.

Ту самую, что на историческом фестивале выдувал стеклодув. Ирка ни за что бы не подумала, что Воскресенский догадается её купить. Обратит внимание, запомнит, привезёт.

Она повернулась к маме, что всплеснула руками и зажала рот. И только сейчас поняла, куда она сморит. На её руку.

— А да, — посмотрела Ирка на обручальное кольцо, улыбнулась Петьке. Вроде искренне, но получилось как получилось. — В общем, Зайцева отменяется. Мы поженились.

— Вы что? — посмотрел на неё, потом на Петьку Воскресенский. — Ты вышла за него замуж?

— И думаю, это лучшее, что я сделала за всю жизнь, — уверенно ответила Ирка.

— Вы опоздали, господин Дубровский, — усмехнулся Север. Поставил Андрея на пол, — теперь все вопросы к моей жене задавай мне. Если, конечно, у тебя есть вопросы. Как по мне, обсуждать тут нечего. Это моя жена, — показал он на Ирку. Это наш ребёнок, — прижал к себе Андрея. — А ты… ну, в общем, ты здесь лишний.

— Ты не будешь мне указывать, — расправил плечи Воскресенский. Он возвышался над Севером почти на голову, но ему это мало помогло.

— Конечно, буду, — ответил тот. — Хочешь общаться с ребёнком, общайся, мы не против. Хотя я с трудом представляю, как ты будешь это делать: ты там, он тут. Но в её сторону даже не смотри, — с нажимом предупредил Петька, качнув головой в сторону Ирки. — Она моя. И больше я никому никогда ни за что её не отдам. Ты понял?

Ирка застыла статуей имени себя, прикусив язык. Иногда всё же лучше промолчать. Да ей, собственно, и возразить-то было нечего — Север умел быть убедительным.

Воскресенский опустил голову. Поднял лишь глаза на Андрея:

— Я понял.

— Ну и славно, — хмыкнул Петька. Потрепал Андрюшку по голове. — Ну что, чемпион, ужинать будем? Мы там с мамой всего накупили, твоего любимого.

— А что, сегодня праздник? — задрал к нему лицо Андрей.

— Ну, можно сказать и так. Поможешь мне?

— Да, — подпрыгнул он.

— И я пойду помогу, — поднялась мама.

— Зачем? — выдохнул Воскресенский, когда они остались вдвоём.

— Зачем, что? — преувеличенно удивилась Ирка.

— Зачем ты вышла за него замуж? Почему, чёрт побери, не взяла трубку?

— А зачем ты прилетел?

— Забрать вас, Ир. Тебя и сына.

— В гарем? Будем жить дружной шведской семьёй: ты, твоя жена, я и наш сын?

— Нет, но…

— Угу, значит, этот пункт вычёркиваем. Идём дальше. Забрать? Господи, неужели мы это уже не проходили? Меня нельзя забрать, Вадим. Я не чемодан, — обвела она взглядом комнату ребёнка. — Я никогда не делаю того, чего не хочу. Прошло семь лет, и ты до сих пор это не усвоил?

— У меня были аргументы.

— Это какие интересно? Те, что я слышала в парке? Что ты уезжаешь в Питер, а твоя жена остаётся в Москве. Если это был не намёк стать твоей шлюхой, то я испанский лётчик. Прости, не мой вариант. Я никого никогда с тобой не делила. Ни тебя, ни любого другого — не делила. Для меня в единицу времени существует только один мужчина. Если я с ним, то я с ним. И впредь буду поступать так же. Я не шлюха, что бы ты обо мне ни думал. Каким бы справедливым тебе ни казалось обвинение, что ты бросил мне в лицо, я не продаюсь и не покупаюсь. И унизить меня сильнее, чем этим предложением, ты бы, наверное, уже не смог.

— Ты сказала, что твой сын