Девушка остановилась, наполовину скрывшись за стволом яблони. В детстве и до недавнего времени в особенно подавленном состоянии она всегда убегала в горы, знала там каждую тропинку, каждый камень. Ночевала в пастушьих хижинах и возвращалась на рассвете. Сегодня выбора у нее не оставалось. Она не в силах была предстать перед отцом.

К тому времени, как Нона добралась до коттеджа на Крейгласе, стемнело и начался дождь. Неистовый ветер, завывающий, как дикий зверь, бил в лицо и раздувал одежду. Начав задыхаться, она остановилась и прислонилась к стене коттеджа, чувствуя, как уходят силы, и желая только одного — забыться. Потрогала дверь. Так и есть, закрыто! Но она и раньше укрывалась в этом коттедже, всегда забираясь туда через небольшое окошко с задней стороны. Вот и сейчас она открыла его и залезла в дом. Ощупью нашла путь. Где-то в комнате был старый диван, покрытый пледом. Иногда миссис Прайс, владелица фермы Гуэрн, приходила сюда наводить порядок. Комната всегда была обставлена кое-как. Найдя, наконец, диван, Нона опустилась на него, спрятала лицо в пыльной подушке и впервые за этот вечер заплакала. Ее плач становился все более отчаянным и в конце концов перешел в рыдания. Вскоре, выбившись из сил, она заснула, положив голову на руки.

Джулиан Херриард с большим трудом поднимался в гору. В одной руке он нес покачивающийся фонарь, а в другой — громоздкий чемодан, затрудняющий и без того нелегкое восхождение. Коттедж в горах, говорил пациент его отца, как раз то, что нужно студенту для полного спокойствия. На что Джулиан не рассчитывал, так это на то, что поезд опоздает, а болезнь коровы помешает мистеру Прайсу проводить его в коттедж и помочь ему донести чемодан.

— Но вы все равно его найдете, — сказала миссис Прайс, довольно охотно дававшая указания всем и каждому. — Все время берите правее. Жаль, что я не могу пойти с вами. — Дети уже легли, но я буду беспокоиться. Дождь им нипочем, могут и улизнуть.

Джулиан вежливо поблагодарил ее, взял чемодан и принял фонарь.

Он поднимался по скользкой, извилистой тропе и думал: не лучше было бы заниматься у себя на чердаке на Харли-стрит? Все легче, чем забираться на эту ужасную гору!

Когда лучи фонаря высветили белые стены коттеджа, он облегченно вздохнул. Промокший, замерзший и совершенно разбитый, он открыл дверь большим ключом и вошел в дом. Подняв фонарь высоко над головой, он увидел небольшой камин с дровами, шкаф, несколько стульев и покрытый пледом диван. Обстановка показалась ему вполне уютной. Он закрыл дверь и поставил чемодан на пол.

При мерцающем свете фонаря он заметил на столе масляную лампу и спички. Замерзшими пальцами зажег лампу и огляделся.

Сначала он не заметил темной косы, слившейся с коричневым пледом, покрывающим диван. Он собирался повернуться и разжечь камин, когда плед зашевелился и перед его взором предстало заплаканное лицо Ноны. Оба удивленно смотрели друг на друга. Затем на лице Ноны мелькнул неподдельный ужас. Она соскочила с дивана и побежала к двери. Но Джулиан ее опередил. Он заметил ее разорванную блузку, но крепко схватил Нону за запястья. Она начала изворачиваться, отпрянула от него и тихо заплакала.

— Ну, ну, не надо, — сказал Джулиан. — Я не знаю, кто вы такая и что делаете в этом коттедже. Но выходить наружу, где бушует буря, вам незачем. Послушайте, я отпущу вашу руку, если пообещаете, что не убежите, а я дам вам слово, что не причиню ни малейшего вреда.

Она мельком глянула на него и безмолвно кивнула.

— Если вас не затруднит, загляните в кармашек моего чемодана, где найдете то, что моя мама называет несессером, и, пока я разжигаю камин, сможете заштопать вашу блузку с помощью иголки и ниток, — заметил Джулиан. — Хорошо?

Нона немного успокоилась и склонилась над чемоданом. Разводя огонь, Джулиан поглядывал на нее краем глаза и видел, что руки у нее дрожат, а выражение лица напряженное. Сначала он принял ее за цыганку, но теперь не был в этом уверен. За ее внешней необузданностью угадывалась утонченная натура. Нона аккуратно зашила блузку там, где должны были быть пуговицы. Наконец, она встала, заплела косы и пригладила волосы руками. Трогательным жестом достала платок и вытерла лицо.

Джулиан улыбнулся ей.

— Я голоден, — сказал он. — Вы, судя по всему, тоже. Миссис Прайс сказала, что оставила где-то здесь корзину с продуктами. Давайте поедим, а?

Нона снова кивнула. В корзине под столом они нашли плоский круглый хлеб, масло и кусок твердого сыра. Джулиан положил все это на стол, а Нона вынула из шкафа тарелки. Джулиан посмотрел на камин, в котором теперь ярко горел огонь.

— Я бы хотел выпить чаю. Чайник здесь есть, а вот крана я нигде не вижу.

— Наберите воду из колодца, — сказала Нона. — Хотя, вероятно, миссис Прайс оставила вам пару ведер воды.

По-прежнему не глядя на него, девушка взяла чайник и вышла.

Наконец-то она заговорила! А он уже начал думать, что она глухая или говорит только на валлийском наречии. Но ее голос очаровал его своими модуляциями. Он наблюдал, как она вышла, вернулась с полным чайником и повесила его на крюк над огнем.

— А вы здесь завсегдатай, да? — осторожно спросил Джулиан. — Кстати, меня зовут Джулиан Херриард. Я студент-медик, приехал из…

— Я знаю, — сказала она, разрезая хлеб и намазывая куски золотистым: фермерским маслом.

Но о себе Нона ничего не рассказала.

За едой Джулиан пытался ее разговорить — заставить нарушить почти необъяснимое молчание. Она, казалось, не замечала его присутствия, и время от времени губы у нее подрагивали от каких-то воспоминаний.

Он вел с ней ни к чему не обязывающую беседу, рассказал немного о себе:

— Мой отец врач… консультант. Это его идея — поселить меня здесь. Мама склонна думать, что длительные каникулы — всего лишь повод для вечеринок и танцев. Отец не очень светский человек, поэтому матушка любит, чтобы я ее всюду сопровождал.

Нона с любопытством, уставилась на него.

— Вы никогда не ходите на вечеринки или на танцы? — спросил, Джулиан.

Она покачала головой.

— Жаль. Я так и представляю себе, как вы танцуете.

От шквалистого ветра двери и окна коттеджа скрипели и скрежетали. Односторонний разговор иссяк. Нона встала:

— Я должна идти.

— Куда идти? — спросил Джулиан.

— На гору, — собирая тарелки, рассеянно ответила она.

— На гору сейчас, в такую погоду? Вы, должно быть, сошли с ума!

Он, недолго думая, схватил ее за руку, она отшатнулась и уронила тарелку на пол.

— Послушайте, я до сих пор не знаю, кто вы, откуда и что вы здесь делаете. Но советую вам запомнить: вам нечего меня опасаться. Оставайтесь на ночь, если хотите, спите на диване. Но подниматься на гору в тарную ночь, в кромешной темноте…

Она окинула его непокорным взглядом: