мрачным удивлением. Серьезность его слов была пропитана скорбью. С трудом усваивая открытие, она развернулась обратно, видя темный силуэт в контейнере уже с другим набором эмоций. Украдкой Бенджамин заметил, как она, сама того не осознавая, аккуратно и с заботой положила правую ладонь на свой живот.

– Их изымают из матерей, а потом вшивают другим женщинам, чтобы те могли…

– Могли что?! – В недоумении Ксения развернулась, страх ужасного залил лицо. – Да как это вообще возможно? Нельзя просто взять и заставить родить женщину, если она не была беременна. Медицина, знаешь ли…

– А они не рожают. – Пауза затянулась. – Кесарево. А для создания правильной биомы… – ее глаза заставали его сократить объяснение, – выживают далеко не все. Здравомыслие всегда идет в жертву отчаянию, вынуждая заплатить за недолгое счастье непомерную цену.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю многое. Но не думал, что это уже начали делать, да еще в Мегаполисе. Пусть и трущобы, но все же.

Все еще переваривая страшную информацию, она взяла одну из папок, начала нервно перелистывать, стараясь работой затмить болезненный сгусток.

– Они вели письменный учет… Это же глупо, все улики у нас на руках…

– Это если мы их найдем. Но часто ли нас волнует бумага? Вот именно. Будь все это в цифре, риск значительно больше.

– Немыслимо! – Гнев начал свое шествие. – Тут десяток имен, даты! Это медицинские карты! Да они оборзели, даже не шифровались никак, все на чистую. Причем… как же так… здесь добровольные согласия.

– Не все хотят быть матерями. А спрос и предложение – дело времени. Рождаемость падает каждый год, причины этому неизвестны – вот люди и делают то, что умеют лучше всего, – адаптируются.

Только она хотела резко выпалить необходимое для усвоения ругательство, силой воткнув папку на место, как Бенджамин прервал ее, сказав:

– Мы понятия не имеем, сколько еще таких мест прячется у нас под носом. Так что ты потряси своих информаторов.

Ксения хотела было что-то сказать, кинуть некое зерно для будущих обсуждений, но ничего не находила. Все было настолько прямо и понятно, насколько бесполезной казалась любая попытка принять причины творящегося здесь ужаса.

– А ведь на улице были люди, защищавшие это место чуть ли не ценой своей свободы.

Эти слова были брошены ею перед уходом, чуть ли не с презренным гневом. Первая и единственная мысль на ее повод была полна странного сопряжения разочарования и любопытства: оказалось, она взяла от своего отца меньше ожидаемого, но было в ней что-то перспективное, неоднозначное, притягательное своей странностью. Выводы делать рано, но она, определенно, еще может его удивить, а само это явление становится для Бенджамина редчайшим артефактом.

Внезапно послышались инородные звуки, всецело отнявшие внимание Бенджамина. Он внимательно вглядывался в стену напротив входа в этом место. Ему заслуженно следовало выругать себя за расточительство мнительности. Там был еще один скрытый проход, причем в тот самый момент, как получилось создать щель, Бенджамин остановился. Увиденное следовало бы сразу обозначить для остальных, максимально оперативно среагировать в поимке как минимум из-за научного интереса, а как максимум – чтобы обезопасить столь уникальное даже для него создание. То был юноша, ростом в полтора метра: мешковатая одежда прятала его истинные габариты, но казался он очень худым, немощным, а лицо выглядывало из-под черного капюшона лишь наполовину. Левый глаз, щека и весь подбородок были родными, а вот правая сторона, пусть и в тени, но все же видна – очень грубые, изуродовавшие лицо импланты. Немного сгорбившееся тело, казалось, вот-вот упадет от халтурной работы конструктора, но все это не имело бы такого значения, если бы не взгляд. Преисполненный не просто страхом, а самой фундаментальной растерянности перед неизвестным левым глазом этот юноша смотрел прямо на Бенджамина. И только послышались признаки новоприбывших специалистов, как юноша растолковал их в угоду самого примитивного инстинкта – бегства через дверь за его спиной.

Происходящие внутри Бенджамина метаморфозы казались немыслимыми, чужеродными, но были слишком уж хорошим ключом к той самой головоломке, чье решение наконец-то позволит ему вырваться из гнетущей апатии. Возможно ли, гадает он в смятении, что столкновение с несчастным юношей важно не меньше знакомства с Майей, одно лишь присутствие которой в его жизни являлось лучшей поддержкой на тернистом пути. Но только столь ценный союз так и не привел ни к вечному счастью, ни к созданию полноценной семьи… А если, вновь кидается в отчаянные домыслы Бенджамин, судьба не просто так привела его в это место и это время?

Отдельно закрепляет судьбоносность встречи факт наличия Ксении, без которой он вряд ли бы прибыл сюда для помощи БКТ. Ее отец Артур был с ним в самый переломный момент истории Мегаполиса, двадцать два года назад, когда Бенджамин и познакомился с Майей. Взвешивая все данные, формируется пониманию: он идеально подходит для роли наставника, как минимум из-за возможности придать своим же ошибкам значимость. Майя точно была бы довольна выбором такой роли, думает с тоской Бенджамин, все еще ненавидя судьбу за свою скорбь.

ЦРТ

Итан Майерс находился в главном здании Центра развития технологий, на трехсотом этаже. Окна пустого помещения выходили на взлетную площадку, где уже стоял большой космический шаттл. Справа можно было видеть здания Мегаполиса, а слева – разные строения самого ЦРТ, который давным-давно приватизировал огромную территорию, создав здесь самый большой, передовой и единственный на всей планете научный город. Итан стоял и смотрел туда с особым восторгом, хотя бессонница все же влияла на него ощутимым сбоем концентрации. Он принял очередной стимулятор и размял ладонями гладко выбритое лицо, а прежде чем сесть на ближайший стул, поправил свой белый костюм с жилетом, заодно пройдясь пальцами по выбритой под ежик голове, будто бы осознавая себя в этом месте.

– Итан, она здесь. Служба безопасности исключила любую угрозу в твой адрес.

– Спасибо. Будь на связи.

Анна села на предложенный стул и, с особой дотошностью оглядев пустое помещение вокруг себя, наконец обратила внимание на двух роботов в плотной защитной обшивке без заметного вооружения, недвижимых, словно статуи, в паре метров от Итана. Само их наличие тревожило значительно меньше того излучаемого бездушным примитивным лицом напряжения: пусть то и была лишь конструкция оболочки, но все же автор такой концепции оставлял доверительный эффект на последний пункт.

Итан сидел, откинувшись на спинку простенького кресла, пальцы на замке в области живота. Весь вид его отчетливо говорил о разрешении ей взять первое слово. Она разложила планшет и, кратко взглянув на разделяющую их черную линию на