было бы откинуто, и она не пристегивалась бы ремнем безопасности. Мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне было пять, и с тех пор я соблюдаю все правила дорожного движения

— Это жутко, — объявляет Кристин, когда я рассказываю о том, что произошло после отключения телефонной линии. В ее части города никогда не отключали электричество, и она не ложилась спать до трех часов ночи, смотря "Пилу". — Я пыталась тебе перезвонить, но продолжала получать сообщение об ошибке. После того, как ты сказала, что он был снаружи, я всерьез подумывала о том, чтобы подъехать и убедиться, что с тобой все в порядке, но наши улицы были затоплены, а профессор Мудак не позволил мне уехать.

Несколько лет назад мама Кристин вышла замуж за гораздо более молодого мужчину, но ей недолго довелось наслаждаться браком, прежде чем она заболела раком. После смерти матери, Кристин перешла на попечение своего нового отчима, Никколо Терлицци. Он профессор Блэкморского университета и постоянная заноза в боку Кристин.

— Разве ты не в его классе в этом семестре? — Нервно спрашиваю я.

Она вздыхает и закрывает лицо рукой, в резких линиях вокруг ее рта появляется напряжение.

— Да. Мне нужно спросить своего консультанта, могу ли я перейти на другой курс психологии. Присутствие твоих детей в твоем классе должно быть незаконным.

Я прикусываю нижнюю губу и сворачиваю, чтобы объехать упавший знак ограничения скорости. Не хочу говорить Кристин, что технически она не родственница Никколо, и поэтому подобный закон на нее не распространяется.

— Я думала, Ник — единственный профессор психологии в Блэкморе.

Пристальный взгляд Кристин впивается в меня, угрожая проделать дыры в черепе.

— Я прожила с ним пять лет. Думаю, я в курсе этого. А еще мне кажется, что за пределами курса "Психология 101", нет необходимости его терпеть.

Она любит хвастаться тем, что имеет доступ к библиотеке Никколо и прочитала все его книги. Она считает, что это делает ее психологом-любителем.

— Может быть, они позволят тебе сдать выпускной экзамен или что-то еще, чтобы доказать, что ты готова к 102 курсу. — Или к любому другому предмету для тех, кто хочет стать детским психологом после окончания университета.

С изрядной долей разочарования в голосе Кристин меняет тему обратно на ночной визит Ксавьера.

— Значит, он просто ушел, отдав тебе зажигалку?

— В целом, да. — Я опустила множество деталей из моей версии событий прошлой ночи. Например, она не знает о ноже, которым он провел по моей коже, и я не считаю нужным говорить ей, что его пальцы чесались сомкнуться на моем горле, если я сделаю одно неверное движение. Я определенно не упоминала о поцелуе или о том, как он наслаждался запахом секса в воздухе после прикосновения ко мне. Мы лучшие подруги, но некоторые вещи нужно держать в секрете даже от своей лучшей подруги.

Кристин с недоверием смотрит на меня.

— Ты уверена, что все было именно так?

Я знаю, почему она спрашивает. На протяжении многих лет Ксавьер был далеко не дружелюбен. Наши взаимодействия были наполнены ненавистью и сексуальным напряжением, неподобающим нашим отношениям друг с другом. Честно говоря, история, которую я ей рассказала, звучит скучно и лишена воображения, что совсем не похоже на Ксавьера.

— Он вроде как больше угрожал, — признаю я. — Насчет моей девственности.

— Что? — Тон Кристин становится резким. — Что ты пробормотала?

Она прошла со мной через все. Она была рядом, когда мне нужно было кому-то излить душу по поводу череды парней моей матери. Была рядом, когда я сбегала из дома в те ночи, когда Оуэн причинял боль маме. Кристин была моей опорой, и я обязана сказать ей правду.

— Он ничего не сказал прямого. Он хорош в намеках на то, что между нами будет теперь, когда мне восемнадцать.

Раньше он говорил мне в лицо грубые, красочные слова, что сорвет с меня трусики и засунет их мне в рот, чтобы заглушить мои крики, когда будет выебывать из меня невинность. Возраст не смягчил его язык; он сделал его более изобретательным.

Кристин качает головой и начинает издавать звуки неодобрения.

— Нет, — начинает она, — нет, сэр. Нет, спасибо. — Убрав ноги с приборной панели, она изо всех сил старается поджать их под себя, когда мы съезжаем с автострады в Роуздейл. — Этот мужчина не должен прикасаться к тебе, Кей. Меня не волнует, что мне придется посещать занятия по тхэквондо и повсюду носить с собой электрошокер. Я не подпущу его к тебе.

Она — старшая сестра, которой у меня никогда не было. Мы обе выросли без братьев и сестер, и стали зависимы друг от друга в трудные времена. Но если я стремилась к самообразованию и успеху в учебе, то Кристин не сдавалась и была готова бороться за то, чего хочет.

— Думаешь, он что-нибудь предпримет? — Я прикусываю нижнюю губу; от волнения на коже остаются полоски. Ксавьер непредсказуем, но, возможно, чрезмерная реакция Кристин оправдана. — Он ждал, когда мне исполнится восемнадцать с тех пор, как мы познакомились.

Она уверяет меня, что все будет в порядке, но я понимаю, что она просто пытается меня успокоить. Она не хуже меня знает, что Ксавьер Маккейд не из тех, к кому стоит относиться легкомысленно.

Кристин успокаивает меня ложью. Пока я путешествую по Роуздейл в поисках университета, она оперирует полуправдой и фантазиями.

— Он делает громкие заявления, детка, но он слишком занят, чтобы хоть что-то сделать. Он один из стартовых полузащитников футбольной команды, и у него тренировки почти каждый день. Он состоит в братстве, и у них какое-то дружеское дерьмо, или чем они там занимаются. И он подрабатывает у Малкольма, верно? — Я киваю, и она продолжает. — У него больше нет времени изводить тебя, Кей. Эти выходные были его последним шансом, и он им воспользовался. Молодец. Но теперь все кончено. Может, ты и будешь на его территории, но вы никогда не увидите друг друга.

Я вздыхаю с облегчением и утешаю себя ее словами. Он слишком занят. У него каждый день тренировки. Он работает на полставки.

— Никогда его не увижу, — повторяю я себе под нос.

Она откидывается назад и устраивается поудобнее в последний раз, когда мы въезжаем в кампус Блэкмора. Нас сразу же поражает красота зданий из слоновой кости, раскинувшихся перед нами, как величественные, непоколебимые колонны. В камне над входами высечены священные имена, рассказывающие о тех, кто ходил по этим коридорам до нас. Создается впечатление, что у каждого здания есть своя собственная жизнь и история, которую можно рассказать: