хочу поменять позу и вдохнуть свежего воздуха.

Меня по-прежнему напрягает темнота. Ничего не изменилось, но сейчас я хотя бы начинаю принимать то, что мне так предстоит прожить какое-то время.

— Вам нужно на воздух, Кирилл Андреевич! — позитивно произносит медсестра и ставит мне подмышку градусник. — Сейчас уже восемь часов, и если врач разрешит, то я Вас обязательно вывезу.

Я ненадолго замолкаю, обдумывая следующий вопрос, но медсестра судя по всему воспринимает это, как окончание разговора и выплывает из палаты.

Гребаная темнота мешает сориентироваться и я ничего не понимая поднимаю голову и бесполезно верчу ей в стороны.

Я ничем не могу себе помочь, как гребанный инвалид!

Через несколько минут в палате вновь появляется медсестра и помогает мне пересесть в инвалидное, сука, кресло!

Это выбивает меня из колеи еще больше.

Никогда я не чувствовал такую беспомощность, как сейчас.

Мы катим по коридору.

Это я понимаю по грохоту колес и перемешанным голосам.

На улице свежо, поэтому мне на колени бросают толстый плед, а на ноги натягивают теплые носки.

— Вот вам кнопка, вызовете меня, если Вам понадобится помощь или захотите обратно в палату. Ни о чем не переживайте. Я помогу Вам пересесть в кресло, что бы Вам было удобнее.

Мне совершенно не хочется оставаться одному, потому, что все, что здесь происходит для меня не привычно и я чувствую уязвимость.

Но больше этого мне не хочется признавать, что я боюсь.

Я чувствую себя слабым не только физически, но и морально, потому, что я совершенно не могу контролировать, что здесь происходит.

Оксана, как и обещала помогает мне усесться в плетеное кресло и исчезает, унося за собой почти все звуки.

Только шум города и тихий шелест деревьев скрашивает мое одиночество.

Зашибись, сменил обстановку!

Так меня тоже ни хрена не устраивает!

Откидываю голову на спинку и стараюсь дышать ровно. В такой позе я должен был видеть небо, но ничего не меняется. Темнота.

Громкий хруст ветки заставляет меня вздрогнуть и напрячь слух.

Ну пиздец, как прекрасно! Все первобытные инстинкты заострились и направились на этот шум.

Он несет мне опасность?

Я тяну руку к кнопке, но мужская гордость " лупит" по рукам.

Треснула ветка и я хрупкую медсестру на помощь должен позвать?

Вместо этого решаю попробовать узнать, что здесь происходит и кто нарушил мое слепое, блядь, уединение!

Я готов поклясться, что чувствую чье-то присутствие.

— Кто здесь? — спрашиваю, напрягаясь. Гребанная темнота раздражает настолько, что хочется кричать. Хватаюсь за ручки плетенного кресла и поддаюсь вперед, на хруст который только что раздался, но от неожиданности вздрагиваю почувствовав, как мои колени накрывает сползший плед. А потом кто-то касается моей руки.

— Ты замерз… — произносит женский, я бы даже сказал девичий голос. — у тебя холодные руки. Этот голос мне незнаком, но я, словно под гипнозом произношу самую идиотскую хрень.

— М-мама? Мне кажется, что перед аварией я видел ее. И этот образ последнее, что попалось в мои еще видящие глаза. Звонкий смех разрезает вечерний воздух. Красивый.

— У меня еще нет детей… Но мы с тобой, красавчик можем это исправить в любую минуту…

И что это блядь, такое?

Решила воспользоваться моим беспомощным положением? Это кто-то из моих " поклонниц"? Такие у меня имеются. В офисе парочку, в Янкином универе бывшие однокурсницы…

— Кто ты? И что тебе от меня надо? — звучит грубо, но мне плевать. Пусть валит на хер!

В ответ тишина.

Тяжело дышу и почти физически ощущаю, что мое пространство становится пустым.

— Стой! — выкрикиваю поспешно, потому, что остаться одному для меня сейчас самая печальная перспектива.

Почему? Почему я сейчас один? У меня ж девять лет под боком засыпала девушка, которую я, черт возьми люблю!

Во преки своим прежним гневным мыслям произношу

— Останься…

Моя просьба звучит с надрывом и удивляет даже меня.

Неужели я настолько одинок, что прошу составить мне компанию совершенно не известную мне девчонку?

Секунды, что она молча обдумывает ответ давят мне на виски.

— Хорошо… — голос звучит не так уверенно, как вначале.

Что это значит? Она…обиделась?

Я ее задел…

Жалко, что я совершенно не вижу ее лица. Мне было бы интересно увидеть ее обиду. Она упрямо задирает подбородок или растроенно опускает взгляд? Нервно кусает губы или теребит волосы?

Кстати какие у нее волосы? Какого цвета?

Мне становится это интересным.

Моя случайная гостья не виновата в моей слепоте.

— Как тебя зовут?

Вновь тишина, которая немного бесит.

— Я не хочу знакомиться — осторожно шепчет и всунув что-то мне в руку добавляет — я видела, как тебя привезли и хотела лично убедиться, что с тобой все хорошо. Это иконка. Не теряй ее, пожалуйста. Я за тебя молюсь…

Нервно сглотнув я часто дышу.

— Мы знакомы?

Но на мой вопрос никто не отвечает и я готов поклясться, что слышу, чувствую, как девушка удаляется.

— Ты еще придешь? — произношу в пространство и готов вмазать себе в челюсть, потому, что мой голос звучит надрывно, с надеждой.

— Завтра — осторожно отвечает — не потеряй иконку, я буду за тебя молиться…Береги себя, Кирилл…

Занавес!

Больше я ничего не слышу и не чувствую.

Через несколько минут меня увозят в палату и ставят мне систему.

Мама уже на месте и пытается отвлечь меня разговорами, а я думаю.

Я не знаю о своей гостье ничего. Не представляю, как она выглядит и сколько ей лет. Блондинка она или брюнетка. Высокая или маленькая, худащавая или полненькая… Мне это сейчас не важно. Я сжимаю в руках иконку и жду. Жду завтрашнего дня, потому что эта девушка была увы не Яся, но черт возьми я знаю, что сейчас где-то в городе горит свет и она вымаливает меня у Бога.

Я не просто это знаю…

Готов поклясться, что я это это чувствую…

Глава 3

Кирилл

— Даринка о тебе все уши прожужжала… — усмехается Агачев, поднося ложку к моему рту.

Вспомнив свою любимую девчонку улыбаюсь, но когда представляю как Тимоха кормит меня с ложечки-улыбаюсь еще шире.

Мы наверное выглядим с ним, как два " голубка". Но мне было очень важно, что бы ко мне приехал именно он.

У кого я еще могу спросить о Яське не получив в ответ лишних вопросов?

Выпиваю горячий бульон и не удерживаюсь от шутки

— Ты хоть дуешь на ложку перед тем, как меня накормить?

Громкий смех покачивает мою кровать.

— Так дую, что аж слюни в суп летят — прикалывается