и добавил: — По очень умеренной цене, хоть и не новую. Стулья будут просто отличные.

Волков взглянул на него и усмехаясь спросил:

— О, так ты ещё и стульями торгуешь?

— Никак нет, — тоже посмеиваясь, отвечал ему нотариус, — просто знаю наилучшего купца, что торгует мебелью, как новой, так и подержанной. Он с удовольствием меблирует ваш дом и лишнего не возьмёт.

— А ты получишь свою долю, — продолжает посмеиваться генерал, — небольшую такую долюшечку.

Тут и чиновник с писарем тоже стали похихикивать.

— Нет-нет, — стал всех уверять Гиппиус с деланною забавной рьяностью, — ничего не получу, ни крейцера, расстараюсь только лишь из желания услужить господину барону.

— Ладно, — наконец соглашается Волков, понимая, что придётся раскошелиться. Деваться ему некуда, мебель в дом всё равно нужна, как и посуда, и перины, и прочая необходимая в доме мелочь. — Сейчас поговорим о том.

И видя, что его дело почти закончено, чиновник тогда и говорит:

— Если к дому сему нареканий нет, то я от имени Его Высочества Карла Оттона Четвёртого, курфюрста Ребенрее, вручаю вам, господину кавалеру Иерониму Фолькоф, господину Эшбахта и барону фон Рабенбург, акт владения домом по улице Кружевниц, что стоит четвертым от монастыря Кармелиток, — он протягивает генералу большой лист желтоватой бумаги с красной лентой. — Сей акт написан умелой рукой и красивыми словами, заверен он первым нотариусом двора Его Высочества господином Гютгертом.

Волков перечитал акт, убедился, что всё в нем изложено правильно, и лишь тогда отпустил Готлинга и его писаря. Те откланялись и ушли.

Глава 2

— Значит, мебель хорошая и недорогая у тебя есть? — продолжал генерал, снова поднимаясь на второй этаж.

— Есть, господин барон, есть, — отвечал ему нотариус. — Довольны останетесь, уж будьте покойны. Вся мебель прекрасно подойдёт для этого дома.

Волков остановился у печи в большой комнате на втором этаже, которую он намеревался превратить в столовую, и стал рассматривать замысловатые изразцы на небольшой печи. Он даже стал трогать их руками.

— И сдаётся мне, что мебель твоя и есть мебель из этого дома.

Гиппиус молчит, но по его физиономии и так всё ясно. И Волков продолжает:

— Ты, мошенник, сначала всю мебель из дома выкупил, а теперь мне её же и продаёшь с хорошим наваром. Ну, признавайся…

— Господин барон, ту мебель выкупал не я, — наконец произносит нотариус. — То родственник мой. Он расторопный, всегда ходит на те торги, что устраивает городской судья, распродавая имущество конфискованное.

— И сколько же у вас с вашим родственником будет стоить та мебель? — интересуется генерал, переходя от печи к окну и выглядывая из него.

— Шестьсот двадцать талеров, господин барон, — отвечает нотариус так скоро, как будто всё утро ждал этого вопроса.

А барон переводит взгляд на него и уточняет:

— Это с посудой?

— Нет, господин барон, это лишь только мебель; посуду, кухонную утварь, перины, скатерти, гобелены, простыни выкупили, к сожалению, не мы, — отвечает ему нотариус.

Всё равно мебель в доме нужна, и лучше купить подержанную. Уж барон знает, сколько сейчас стоит новая мебель, соответствующая его статусу, а вернее сказать, соответствующая запросам баронессы.

— Ясно, — генерал идёт по дому дальше, — ладно, возьму, но имей в виду, если мебель дурна, или стара, или ломана, так даже и не думай её привозить, верну сразу.

— Не извольте сомневаться — мебель отличная; жене моего старшего сына, моей снохе, очень пришлась, но у них на такую мебель денег недостаточно, — он смеётся: — Рано им ещё жить с такой мебелью, с которой бароны живут, — и обещает: — Завтра же привезу и всё расставлю тут, как было.

Волков кивает. На улице солнце уже весьма жаркое, даже тут, в доме, — и то тепло; он снимает плащ и передаёт его зевающему фон Флюгену. Но мебель — это не тот вопрос, из-за которого генерал не стал выгонять ушлого нотариуса, и вот теперь уже пришло время поговорить и о главном:

— С мебелью всё ясно, господин Гиппиус, теперь о деньгах…

И хитрому нотариусу даже не нужно задавать вопросов, он и сам всё знает наперёд:

— Если вы о продаже подарка герцога… Дом Швайгера даст за него тридцать две тысячи монет тотчас. Но Швайгеры — это злые хищники, они и берут своё за срочность, а если искать покупателя истинного, то все тридцать семь тысяч талеров можно будет за дом взять. Прикажете объявить поиск?

Но генерал сомневается:

«Нет, так нельзя. То будет неудобно, если только что подаренный герцогом дом я продам тотчас».

— Нет, — Волков качает головой, — то неприемлемо.

— Понимаю, — неожиданно согласился Гиппиус. Он и вправду всё понимал. — Тогда можно у банка Готлиба оформить отстроченное владение. Там иной раз идут на такое.

— То есть?

— То есть деньги, тысяч двадцать восемь или даже двадцать восемь и ещё полтысячи, вы получите немедля, а в доме ещё сможете проживать год, и лишь через год уступите право владения.

— Приятель, — генерал подходит к нотариусу, кладёт ему руку на плечо и заглядывает в глаза, — кажется мне, как будто ты уже знал про все мои вопросы наперёд.

— Признаться, знал, — соглашается господин Гиппиус. — Один хороший человек из канцелярии курфюрста ещё вчера мне сказал, что этот дом Его Высочеством будет дарован вам. И что нотариус герцога уже выписал на вас «владение». А уж я, как про то узнал, начал всё выяснять про дом и про цены на него. Я знал, что вы будете ими интересоваться.

— О… Какие же вы все проворные! — невольно восхитился генерал. — Неужто ты знал, что я буду сразу думать о продаже подарка моего сеньора?

— Подумывал о том, — объясняет ловкач. — Всякий, попади в ваше незавидное финансовое положение, будет интересоваться ценами.

— А откуда же тебе знать о моём финансовом положении? — уже не очень довольно спрашивает Волков.

— Так о том весь двор говорит, — разводит руками Гиппиус: дескать, что же тут спрашивать, когда вы у всех теперь на виду. — Все знают, что фаворит господина нашего нынче в больших долгах.

— Может, вы все знаете, откуда эти долги? — Волков, признаться, немного удивлён и тем, что он «фаворит», и