теряется от моего напора. — Да я… сам не знаю, как так вышло… Больше ни за что, мамой клянусь…

Надо бы, конечно, устроить Свете выволочку за то, что в отделение попадает водка. Алкашу этому так и надо, но ведь если он отбросит копыта, посадят за него, как за человека… Даже жаль, что закончился ковид с его карантинами, теперь трудно поддерживать порядок.

Алкаша осматриваю формально, для галочки, и никакого погружения в Тень. Оно, быть может, и неэтично, врач обязан одинаково относиться ко всем больным, вне зависимости от их морального облика и личной симпатии. Первое время после открытия Тени так и делал — и людям помочь хотелось, и интересно было, что у меня за способности и где их предел. Доигрался — схлопотал обморок на рабочем месте на третьи сутки, повезло хоть, на пустую койку рухнул и шибко умную свою голову не разбил. Потом неделю ходил, придерживаясь за стеночку. Понял, что больных много, а вот силенок у меня маловато, потому придется выбирать, кого лечить только утвержденными Минздравом методами, а кому помогать по-особенному. Старался, чтобы этот выбор не от личной симпатии зависел, а от того, пытается ли человек помочь себе сам.

Поддёрнув рукой, смотрю на часы. Что у нас там? Сканирую память на предмет событий последних дней. Ага, внеочередная моя смена закончилась четверть часа назад. Удачненько получилось. Двойное дежурство позади, а в организме моём многострадальном чувствуется неснятая усталость. Пока что бодр телом и ясен взором, но позади длинная марафонская дистанция, и запасы энергии в теле показывают дно.

* * *

Неделю спустя.

— Опять ты ужинаешь в шесть утра? — недовольничает Лера.

Пожимаю плечами. Вчера авария была, и сразу трех тяжелых больных к нам положили, так с подростком одним полночи провозился — очень жаль было оставлять пацана в инвалидном кресле по гроб жизни; сперва обычная срочная операция, потом другая, не менее сложная — в Тени. Притащился со смены выжатый, как половая тряпка, даже на еду сил не осталось. Принял душ и завалился спать, не слышал, как Лера пришла. И вот теперь снова пора на работу.

— Ты бы хоть разогрел, — не унимается Лера.

— И так пойдёт, — отмахиваюсь. Вчерашние макароны с котлетой особо вкусными не были, но едва ли подогрев в микроволновке мог это исправить. — Спасибо, солнце моё. А ты зачем встала в такую рань? Тебе же к десяти только в институт…

— А когда еще я тебя увижу? — дует губки Лера. — Явишься с работы и сразу на боковую… Субботу хоть освободил, как я просила?

— Не помню, луноликая, — вру напропалую. — Надо в расписании смотреть. Отпишусь тебе как только, так сразу.

На самом деле знаю, что в эту субботу дежурю. Как и в прошлую, и в позапрошлую. Но говорить это Лере в лицо не хочется. Бедняжке и так не хватает моего внимания. Вот и теперь, несмотря на ранний час, она аккуратно причесана и даже, кажется, слегка подкрашена, верхние пуговицы халатика расстегнуты, приоткрывая высокую грудь… Вот зачем это она? Знает же, что мне пора на работу, пациенты ждать не могут.

— Мы с тобой никуда не ходим! — бросает очередную обиду Лера. — Мне двадцать четыре года, а я дома каждый вечер, как бабка старая.

— Солнце моё, ты ж знаешь, сейчас напряженный период на работе, — ответил я. — Пациентов много, и все на мне. Пархоменко, скотина такая, совсем ими не занимается, недавно тетку одну чуть не угробил. Это не продлится долго, клянусь!

— Тетку? — тянет слово Лера. — Молодую, небось? Красивую?

— Очень молодая и очень красивая! — не удерживаюсь, обожаю её поддразнивать. — На пенсии всего-то десять лет.

— Всё равно, вечно тебе эти чужие тетки и дядьки важнее, чем я!

— Нет ничего важнее, чем ты. Но чтобы тратить на тебя деньги, надо их заработать сначала. Разве не так, луноликая? Вот щас заработаю вот такую стопку денех, — щедро развожу большой и указательный палец сантиметров на пятнадцать, — и как начнём их тратить!

Вообще-то Лера — хорошая девушка. Неглупая, веселая, хозяйственная, и в постели раскована. Яркая, подтянутая, все при ней, причем самое натуральное — как хирург я бы сразу заметил силикон. Мы познакомились год назад, и мне тогда понравилось, что долго ухаживать за Лерой не пришлось, она сама не стеснялась проявлять инициативу. С определённого момента. Как-то естественно получилось, что мы стали жить вместе. То на ночь останется, то на две, ну и… Все шло неплохо до последнего времени.

— Помнишь Манюню из педа? — спрашивает вдруг Лера.

— Да вроде нет… А что?

— А то, что она замуж вышла в субботу! Прикинь, в Москве платье заказывала! Кольцо с брюликом в три карата! Банкет был в «Астерии» на сто персон!

Судя по тому, что сама Лера в число ста избранных персон не вошла, не так уж и близко они дружат с этой Манюней. Эта упоительная история рассказана, как упрек мне. Наверно, девушку можно понять, ведь я сутками пропадаю на работе, она скучает, ей не хватает внимания…

— Пойми, луноликая, именно сейчас не могу меньше работать, — стараюсь говорить помягче. — Встанет человек на ноги или останется прикован к кровати до конца недолгой и печальной жизни — всё зависит от того, сколько я уделю ему сил и времени.

— Но ведь тебя не ценят! Когда ты в последний раз получал премию?

— Да разве в этом дело⁈ Лерочка, мои дела сейчас точно по пословице «летний день год кормит»! Период профессионального роста сейчас во взрывном темпе. И он близок к концу. Сейчас надо аккуратно финишировать, и всё, я — на пьедестале. А там, поверь, начну морду воротить даже от премий, если они будут не шестизначными. Силой мне их впихивать будут, вот посмотришь. А работать снова начну от сих до сих и ни минуты больше.

Полгода назад я едва не рассказал Лере о своем необычном таланте. Правильно, наверно, не рассказал… но вот так, общими словами намекнуть о предстоящем возвышении, безопасно.

— В этом квартале премия будет обязательно, с такими-то переработками! И у меня самая большая доля успешных реабилитаций в отделении. Так что в конце месяца обязательно куплю тебе… ну, что ты хочешь? Новый телефон? Или посудомоечную машину?

— В отпуск хочу. С тобой. Чтобы только мы,