барабаню,

Не отрываясь от обеда, ужина

Или внеочередного перекуса.

Ем, как кашалот, не ощущая вкуса.

Одежда моя давно не утюжена.

В короткой щетине лицо седоусо,

Выглядит вяло, нескладно, простуженно.

Кого-то лишают желанной свободы,

Он временно должен торчать за решёткой.

Мне сбегать лениво за пивом и водкой,

Ведь их доставляют в любую погоду.

Ходить, словно зэк, стал тюремной походкой,

Себя заточив добровольно на годы

В хорошей квартире, в престижном районе.

Домашний арест продолжается скромно,

Но если нарушу закон вероломно —

Не буду тянуть долгий срок я на зоне.

Присудят мне следовать в город огромный,

Покинув комфортный мир в новом смартфоне!

Пенсионный кровоток

На мансарде – забытая мебель,

Разъедает стропила грибок,

Шкаф громоздкий – невольный свидетель,

Сколько хлама накоплено впрок.

В нём хранятся коньки беговые,

Ровной стопкой галоши лежат,

Вперемешку – носки шерстяные,

Фотографии милых котят,

Джинсы тёртые в краске, подтяжки,

Что давно отслужили свой век,

Две в глубоких царапинах фляжки —

Очевидцы ночных дискотек.

Лыжи пахнут остатками мази,

Клюшки ждут продолженья игры,

Гриф гитарный и книге о джазе —

В трупах некогда злой мошкары.

Телогрейки печального вида

Отдыхают от сельских работ,

Пузырёк со следами карбида,

В пятнах ржавчины коловорот.

Диски старые и киноплёнки

Здесь проводят безмолвно года.

Прежних кухонь остатки – клеёнки —

В трубки свёрнуты раз-навсегда.

Скарб бессильно в пыли затерялся —

Пенсионный безжалостен срок.

Я хочу, чтоб во мне улучшался

До последнего дня кровоток!

Исповедь гастарбайтера

Предупреждает Минздрав открыто:

Куренье очень небезобидно!

А мы таскаем куски гранита,

И не дымящих средь нас не видно.

Для женщин с пузом и малолеток

Уведомленья на этикетках.

Нельзя ни грамма – вот суть пометок.

А мы бухаем прям в спецжилетах.

Вредна азартность для государства,

Закрыты клубы все абсолютно,

Но, невзирая на гнев начальства,

Мы забиваем козла прилюдно.

Пусть обыватель на нас косится:

Цветут пороки, мол, пережитки!

А кто в роскошной, крутой столице

Бордюр положит и тонны плитки?

Бонусные годы

Есть мнение, что алкоголь

Изрядно вреден для здоровья, —

В нём чистой пользы круглый ноль,

Пить стоит молоко коровье.

Так жизнь продлится лет на пять,

В хорошем случае – на восемь.

Возможно, будем провожать

Лет исчезающую осень,

Встречать дыхание зимы,

Рожденье правнуков уютных,

Прочтём, что лучшие умы

Писали в толстых книгах нудных.

Мне кажется, тут есть подвох,

Раскрою суть его спокойно.

Картина маслом: дряблый лох

С семьёй пытается достойно

Отметить сотый юбилей,

Или, точнее, сто двадцатый.

Средь приглашённых – шесть врачей,

С каталкой санитар горбатый.

Звучит торжественный аккорд,

Наполнив капельницы, клизмы,

Две медсестры заносят торт.

В свечах играет пламя тризны.

Бравурных тостов сериал,

К несчастью, слабая подмога,

Поскольку Паркинсон, нахал,

Трясёт его рукой убого

И проливает, гад, бокал,

Как кегли, падают фужеры.

Мерещится тупой скандал.

Толкаются пенсионеры.

Герой в раздрае: кто они?

Альцгеймер затуманил лица.

Часть понаехавшей родни?

Когда успели появиться?

«Зачем в помаде дамы тут? —

Шипит Деменция коварно. —

Того гляди, пальто сопрут,

Хватают за руки вульгарно,

Пытаются поцеловать.

Всем нужен бесподобный мачо!

Сейчас начнут тянуть в кровать,

А на столе икра, карпаччо».

Гора подарков застит свет:

Расходомер, для праха урна,

Коляски гоночной макет,

Исполненный совсем недурно,

Помощник-робот, автоклав,

Сияющий оптимистично,

Набор целебных горных трав.

Всё максимально прагматично…

Нет, девять бонусных годов,

С отличной медициной – десять,

Тянуть лишь размазня готов.

А стоит по стакану врезать,

Пока огнём горят сердца,

Пока желания алеют,

Любить, кутить, не ждать конца.

Пусть замухрышки вяло тлеют!

Я родом из СССР

Мне не носили пиццу на дом,

Я родом из СССР,

Где было круто слыть завскладом

И только Зайцев – модельер.

Я собирал макулатуру,

На Яна и Дюма менял,

Кляня дурацкую цензуру,

Тайком Высоцкого читал.

Сдавал в пункт стеклотары банки,

Бутылки всюду собирал.

Кабриолетом были санки.

«Ну погоди!» мультсериал,

Единственный доступный в детстве,

Я беззаветно обожал.

В невольном жили все соседстве.

Порой под глазом цвёл фингал.

Нам разливали квас из бочки,

Возили так же молоко.

Шпана лелеяла заточки.

Рейтузы – местное трико,

Мы их стеснялись повсеместно.

Колготки штопали, носки.

До первой крови дрались честно.

В кружках творили мастерски.

Играли в «Чижика» и «Банки»,

Рогатки делали тайком,

Делили честно полбуханки,

Гоняли летом босиком.

Как губки, впитывали знанья,

Всем классом бегали в кино.

Ходили скромно на свиданья.

Стучали громко домино.

Побед усердно добивались

В учёбе, спорте и труде,

За лучшим – иллюзорным – гнались,

Забыть пытаясь о нужде.

Мы, сумасбродные побеги,

Сквозь бронь асфальта лезли вверх.

В веснушках тощие стратеги,

Не сомневались: ждёт успех!