– В козла? – вытаращилась на него Алена.

– Ага! Потому озеро и называется, Козьим.

– Понятно! – вежливо сказала девочка – Пойду я домой!

– У тебя, больсе нисего, нет вкусного? – поинтересовался дедок.

– Нет! Хлеб я забыла купить. И денег больше нет.

– Нисего не знаю, про деньги! Я не брал!

– Наверно, ветром сдуло! Я пошла, до свидания!

– Подозди!

Дедок вскочил, и очень быстро.

– Тебя как зовут?

– Алена!

– А меня Михрютка!

– Очень приятно!

– Если начнессь преврассаться в козла… хм … в козу, иди в Вороний лес! – сказал Михрютка – Знаесь, где этот лес?

– Знаю. Там! – махнула рукой Алена.

– Ага! – согласился Михрютка – Там тропинка, у ее насяла кривая береза. По тропинке придессь к самому больсому дереву в лесу. И там подай залобу, в «Бюро по надзору за нетистой силой». Так, мол, и так, околдовала ведьма. Они разберутся, и помогут.

– Хорошо! Спасибо! – сказала девочка, и пошла домой.

"В козу превращусь! Вот глупый! – смеялась она про себя – Но, что это было за пение? Или, мне показалось?"

… Алена и Ваня спали, когда над кроватью мальчика, освещаемую луной, наклонилась тень.

В комнату вошла бабушка, одетая в пижаму, и сказала, шепотом :

– Ты зачем здесь! Уходи!

Тень выпрямилась. Бабушка испугалась, но вида не подала, быстро подошла к кровати и загородила собой внука.

Утром Алена и Ваня обнаружили, что бабушки нет дома, и нашли на кухонном столе лист бумаги, придавленный вырезанной из дерева смешной фигуркой старушки, и телефон.

– Записка!

Ваня взял бумагу.

– "Алена и Ваня, я уехала на несколько дней…"—прочитал он.

Алена отобрала записку и продолжила:

–"…уехала на несколько дней к подруге. Еда в холодильнике, деньги в кошельке".

Дети переглянулись.

– Странно! – произнесла девочка – Уехала, а телефон не взяла…

– Забыла телефон!– сказал Ваня – Склероз у нее, память плохая. Уехала и уехала! Это же суперски! Мы одни! Чем займемся?

– Дел много! – неуверенно произнесла Алена – Надо огород полить…

И загнула палец.

– Это вечером! – махнул рукой Ваня – А сейчас?

Девочка задумчиво молчала. Других дел она придумать не могла.

– Я к Тимоше пойду! – решил Ваня.

– Далеко не уходи! Или у Тимоши будь, или возле дома!

– Окей! – крикнул мальчик и убежал.

– И правда! Разве у бабушки не может быть личной жизни? – произнесла Алена, посмотрела на свои бледные руки и решила – А я позагораю!

И ушла, оставив на столе записку, фигурку, и телефон.

… Алена, в купальнике и темных очках, лежала на покрывале, расстеленном на небольшом островке травы возле задней части дома. Все остальное пространство было занято грядками с чем-то зеленеющим, кустами крыжовника и смородины, и яблонями.

Здесь забор из сетки, и сквозь него видна дорога, по которой пронесся, и быстро заскочил в свой двор, Тимоша. Следом примчался Ваня, остановился у калитки, посмотрел на подбегающую Дану. Дождавшись, когда она скроется в своем дворе, мальчик проскользнул в свой, и пометавшись, как бы ища укрытия, убежал в дом.

Алена села.

– Что случилось? Опять, что-то натворили?

Она увидела деда Савелия, худого старика, в выцветшей кепке и в очках, стоящего у калитке.

– Есть кто дома? – крикнул Савелий.

Алена подошла к забору.

– Здравствуйте, бабушки нет, только мы с братом! – вежливо сказала девочка.

– С братом, значит! – ехидно произнес дед – Вот, что брат твой наделал! Залез ко мне в огород и потоптал всё, все грядки! Зачем залез? Красть у меня нечего, урожая еще нет!

– Он не собирался, ничего красть! – оправдывалась Алена – Баловался, просто! Извините! Мы заплатим за ущерб!

– Заплатят они! За детьми следить надо!

Из соседнего сада на дорогу выглянула Нина.

– Что случилось? – спросила она.

– Вот! Малец залез ко мне, грядки потоптал! А эта, очкастая, говорит— бабки нет, а мы заплатим! – бубнил Савелий, показывая пальцем на Алену – На что мне деньги ихние!

– Причем тут очкастая! – тихо сказала девочка – Зачем обзываться-то, сразу! Сам такой!

И ушла в дом.

– Савелий Силантьевич! – протяжно и укоризненно завела Нина —Что вы, расшумелись! Я вам со своего огорода урожаем отдам, когда вырастет! Не жалко! Сколько скажите, столько и отдам!

– Дело не в урожае, Нина Ивановна! – также протяжно, но горестно, ответил Савелий – Трудов жалко! Каждую морковинку, каждую былинку сажал, полол, удобрял, поливал! Воду таскал! Я его спас, из колодца вытащил, а он мне, вот! И, между прочим, ваша внучка, тоже с ним, была!

– Савелий Силантьевич! – тем же тоном продолжила соседка – Вы, случаем, из козьего озера не пили? Ноги не начали шерстью обрастать? А то, похоже! Поднять такой шум, из-за трех крестом морковин!

– Эх, Нина Ивановна! – произнес, с великой обидой, дед, махнул рукой и ушел. Нина повернулась к дому и крикнула:

– Дарья!

В соседском саду показалась Дана.

– Что, бабушка?– милым голоском спросила она.

– Получишь, сейчас!

Дана убежала в дом, и где-то там спряталась.

…Насупившийся Ваня сидел на кровати, Алена, без очков, стояла перед ним.

– Зачем ты, это делаешь? – спрашивала она – Балуешься, вредишь!

– Не врежу я! – оправдывался Ваня – Не так, все было!

– Специально, да? Назло мне, назло бабушке? – не слушала его сестра.

Брат смотрел в пол.

– Почему ты такой! – кричала Алена – Не маленький уже, восемь лет! Не понимаешь, что нельзя грядки топтать, портить чужой труд!

У нее появились слезы.

– Почему я должна с тобой нянчиться? Поче-ему? Никакой жизни, из-за тебя! Все, хватит! Делай что хочешь! Мне все равно!

Ваня всхлипнул, потирая ноги, покрытые волдырями от ожога крапивой.

– Что это? – отвлеклась от своей тяжкой доли Алена – Он тебя крапивой бил, дед этот?

– Не—ет! – захныкал мальчик – Там крапива, в огороде!

Алена достала из ящика стола тюбик мази, наклонилась над Ваниными ногами, но он обиженно отодвинулся.

– Сиди уж! – прикрикнула сестра, и помазала волдыри на ногах мальчика.