себя дурачком и принимал тот факт, что здесь и сейчас таковым и являюсь.

— Бе-ре-ги-ня, — повторила девушка по слогам, — дух леса, хранительница, помощница, защитница, неужели ты о нас действительно ничего не слышал?

Я хотел бы ответить, что, конечно же, знаю и понимаю, о чем речь, однако это бы полностью противоречило действительности.

— Нет…

— Ну, теперь услышал, а сейчас переодевайся, а то ведь простудишься, с утра по лесу в мокрой одежде ходить… — сказала она с оттенком раздражения и обиды в голосе.

Она совершенно не умела скрывать эмоции… Такую чистую, детскую непосредственность в наше время… в мое время редко можно было встретить даже у детей… Не то что у «духов леса» …

— Долго ты еще будешь смотреть? Быстрее, а то царица Мокошь ждет.

— Царица…

— Пе-ре-о-де-вай-ся! — сказала она снова по слогам, видимо решив, что нормальную речь я понимать не способен.

Однако что я действительно не способен был понять, так это то, почему девушка, или же девочка, назвавшаяся «берегиней», в утреннем весеннем лесу заставляет меня переодеваться в широкие синие штаны, рубаху с синей, похожей на ее узоры, вышивкой, увесистый украшенный золотом пояс и… сапоги? Оставаться в неведении уже не было сил.

— Ничего я делать не буду, пока не узнаю, где мы и какой сегодня день, — попытался сказать я максимально серьезно, скрывая свою растерянность.

— Ну, если это все, что тебе надо, то… Мы в лесу, на опушке, около колодца. День сегодня ясный, будет довольно тепло…

— Да я это и сам знаю! — перешел я на крик, посчитав, что надо мной издеваются, однако неподдельное изумление и испуг в глазах берегини заставили меня почувствовать себя виноватым. — Извини…

— С тобой точно все хорошо? Царица сказала, что ты из будущего и с тобой надо поосторожнее, но не говорила, что ты с головой не дружишь…

«Из будущего» … Стоп. В каком смысле, из «будущего»?

— Я — из будущего?..

— Ну а кто еще? Или ты тут кого-то кроме меня видишь? Может быть, у людей из будущего есть способность…

Про «способность» я дослушивать не стал. Присев на траву и обхватив голову руками, я пытался понять, как такое могло произойти, но мои мысли постоянно загоняли меня в тупик. Ведь все, что происходило вокруг, изначально было невозможно. Ни по законам физики, ни по законам химии, ни по законам здравого смысла… Может быть, я стал объектом экспериментов пришельцев или какой-нибудь сверхсекретной службы? Или же все это глупый розыгрыш… В любом случае, это не могло быть…

— Есть на свете цветочек аленький,

Что достать мог лишь самый удаленький.

Есть на свете цветочек синенький,

Что достать мог лишь самый красивенький,

Ну а мне милей — на рассвете встать

И с друзьями моими ромашки собрать.

Я сплету из них простенький венок,

Ведь ромашка — самый родной мне цветок.

И не нужно мне будет другого цветка,

Пока рядом друзья и ромашка моя…

Я не знаю, была ли это магия, или ее голос действительно умел проникать в глубины души, ослабляя до предела натянутые нервы, однако я почувствовал себя… спокойнее?.. Паника, еще минуту назад готовая с наслаждением поглотить все мое сознание отступила. Теперь я готов был погрузится в сладкую полудрему, полностью отдаться солнцу, ласковому ветерку и волшебному голосу берегини, сопровождаемому аккомпанементом из птичьих трелей.

— Эээээй, не спать! Ну же! — она отчаянно пыталась вытолкнуть меня из состояния, до которого сама же и довела.

— Прости, не могла бы ты сказать, насколько сильно я попал в прошлое?

— Согласно вашему летоисчислению, сейчас должен быть примерно 600 год вашей эры…

— Спасибо, — мягко, насколько мог, я прервал ее и наконец-то забрал одежду. 600 год… — Не могла бы ты отвернуться?

— А зачем? — с искренним недоумением спросила она.

— Ну, скажем так, в мое время женщинам нельзя было смотреть, как мужчины переодеваются, и наоборот…

— Тогда переживать не о чем, тебе еще до мужчины расти и расти… — получился довольно болезненный удар по моему самолюбию, и, хоть я понимал, что злого умысла у нее не было, все равно было довольно… неприятно.

— Тебе-то самой сколько лет? 16?

— Если переводить на ваше времяисчисление, то… Должно быть около пятисот лет.

Я бы хотел удивиться или возразить, но лимит удивлений к тому моменту уже был исчерпан. Нужно время на восстановление.

— Хорошо, просто, пожалуйста, отвернись…

— Какой же ты все-таки странный…

Ответить на ее последнюю реплику было уже нечем.

Одежда пришлась мне как раз, как будто ее шили по индивидуальному заказу. И даже сапоги, казавшиеся изначально громоздкими кусками неотесанной кожи, оказались вполне удобными. Интересно, что бы сказала Маша, увидев меня в этом наряде… Наверняка что-то из разряда: «и давно ты из ансамбля песни и пляски сбежал?» или бы включила калинку-малинку и начала весело, не скрывая насмешки, хлопать в ладоши, ожидая пока я пущусь «вприсядку» …

— Неужели в будущем даже переодеваться нормально не умеют?

Ее вопрос вырвал меня из непонятно откуда взявшихся фантазий.

* * *

— Я готов. Что теперь будем делать?

— Я же уже говорила, нас ждет царица Мокошь. Конечно, ее решения не обсуждаются, но вот в отношении тебя… — она уже не скрывала явное разочарование в моих умственных способностях.

— Послушай, представь себя на моем месте…

— Я не могу представить себя на месте человека, пусть даже такого, как ты.

— Да что со мной не так!? — я не мог понять, чем заслужил к себе такое отношение. Вернее, мог, но все равно — ее постоянные выпады переходили уже все грани приличия.

— Все. Поговоришь с царицей, поймешь. А сейчас, просто следуй за мной. Надеюсь, хоть с этим ты справишься…

Ну вот, опять. 500-летний дух леса с телом и поведением 16-летней девочки снова издевался надо мной. И что самое обидное, ничего ответить я не мог. Развернуться и уйти тоже не мог. Я ничего не знал ни о мире, куда я попал, ни о месте, в котором находился. Знал только, что я в прошлом. И, если верить берегине, то здесь существовали какие-то потусторонние силы, подтверждением чему она сама и являлась.

Размышляя о своем незавидном положении, я молча следовал за своей провожатой. Открытое пространство опушки довольно быстро сменилось забором из лиственных деревьев. На ветвях все так же пели птицы, так же ярко светило солнце, однако чем дальше мы углублялись в лес, тем сильнее меня терзала тревога. Берегиня же все это время быстро и уверенно шла вперед, не проронив ни единого слова. Пытаясь немного разрядить обстановку и заодно успокоится, я все-таки