– Возможно, вполне возможно. И тогда об этом должен знать император… вот в чем дело!

– Сергей Никодимович?

– Вы не задумывались, почему Демидов – простой дворянин?

– Я не так много о нем думала. Но с его деньгами он мог купить любой титул, разве нет?

– Нет. Если на человеке лежит проклятие, для него есть определенные ограничения.

Угу. Ну, это как у нас, никто не назначит на высокую должность сифилитика, к примеру. Или прокаженного.

Храмов улыбнулся в седые усы.

– Я не знал о проклятии, но согласен. Если Демидов проклят, это многое объясняет. Итак, вы узнали – и?

– Поговорила с отцом.

– Не помогло, верно?

– Вы читаете мои мысли, Сергей Никодимович, – ответила я иронией на иронию. – За нелюбимую дочь слишком много давали, чтобы отца обеспокоила ее дальнейшая судьба. А мне не хотелось, чтобы на моих детях лежало проклятье. И хоронить их тоже не хотелось.

Это Храмов мог понять. И глаза его стали серьезными.

– Что ж, вы сбежали.

– В дороге я встретилась с Марией Синютиной. Я ехала в поезде, который пытались ограбить… Помните? Весной?

Храмов кивнул.

– Да.

– Мария Синютина погибла на моих глазах. Мы ехали в одном купе, когда поезд сошел с рельсов, ее просто пришпилило к стене обломком оконной рамы. Она умерла… но не сразу.

– И вы заняли ее место.

– Я стала заботиться о ее братьях, сестре, матери. Кстати говоря, я даже деньги свои тратила, не ее. Из наследства Марии Синютиной я и копейки медной не взяла, я собиралась отдать его в приданое ее братьям и сестре.

– Не сомневаюсь. А что вы хотели делать дальше?

Я развела руками.

– Жить, Сергей Никодимович. Жить, а не служить лекарством от чужой глупости, знаете ли.

– Могу вас понять. Но почему именно Березовский?

– Это был первый поезд, подходящий по времени.

– Так просто… судьба?

– Кисмет, – согласилась я, вспоминая турок.

Храмов задумался.

– Вы понимаете, что надолго Демидов вас в покое не оставит? Наведет справки, и…

– А тут я уже надеюсь на вас, ваше высокопревосходительство.

– Да?

– Вам фамилия Бецкой о чем-то говорит?

Все лукавство с лица Храмова словно тряпкой стерли.

– Рассказывайте, Мария Ивановна.

Мне что? Я принялась за рассказ.

Храмов слушал, постукивал пальцами по столу, потом вообще налил себе коньяка. А мне не предложил… не очень-то и хотелось, но ведь мог бы? Жмот!

– Вот даже как…

Я развела руками. Мол, за что купила, за то и продаю.

– Мария Ивановна, а если я вам предложу свое гостеприимство?

Настала моя очередь поднимать брови.

– Вы – единственный свидетель. Но моей власти не хватит арестовать Демидова…

Я хмыкнула.

– Мало стоит это свидетельство. Доказательств-то никаких…

– Я рад, что вы все понимаете. Но мне бы и свидетеля лишаться не хотелось.

– К тому же Демидов… он проклят. А что до магии… на него сфера истины подействует?

– Не уверен.

– Дворян не пытают.

– В некоторых случаях, но тут… да, Мария Ивановна. Слово против слова.

Я вздохнула.

– Я понимаю это. И могу задержаться у вас в гостях, но при одном условии.

– Каком же?

– Мои родные.

– Ваш отец?

– Тьфу! Да нет, конечно! Синютины!

Храмов прищурился.

– Вы считаете их – родственниками?

– Да, считаю.

И я не лгала. Вот князя Горского я родным не считала. А Ваню, Петю, да даже маман, хоть она и дебилка, но жаль ведь! Пришибут же!

– Я прикажу доставить их в мой дом.

– Сегодня?

– Сейчас. И отвести вам комнаты. Думаю, мы поговорим завтра. Когда я наведу справки…

И подумаю, что с вами делать. Это мне было понятно.

– Я хотела стать полезной.

– И занялись фермерством?

– Вы недооцениваете это дело, – махнула я рукой. – Кушать надо всегда, хоть в войну, хоть в мирное время. И семенной фонд – важная и нужная вещь.

Храмов потер лоб.

– Давайте мы завтра об этом поговорим, Мария Ивановна? Озадачили вы меня…

Да и у меня виски ломило. Увы…

– Согласна.

Храмов коснулся колокольчика, вызывая слуг.

* * *

Спустя два часа я лежала на роскошной кровати. Нил сопел рядом. Арину устроили по соседству, и я знала, что где-то в особняке сейчас пытаются уснуть Ваня, Петя и даже маман.

Да, с ними мне предстоит еще нелегкий разговор. Но…

Я верила, что все наладится, так или иначе. Я постараюсь.

И знала, что сейчас не спят ни Храмов, ни Демидов, ни, надо полагать, полиция Березовского. Но…

У меня есть знания.

У меня есть дело.

Хватит ли этого, чтобы купить свободу?

Если только от Демидова. Но не от отца… это плохо. М-да… что же будет с ребятами, если я уеду?

Ничего хорошего.

Маман опять начнет гулять-блудить, это человек такой. Гулящий, иначе и не скажешь. Нет для нее жизни, если по чужим дворам не шляться. Ваня мальчишка замечательный, но пока еще не первый. Второй, помощник, заместитель, но не лидер. Ведомый, не ведущий. Мать его подомнет, и ничего он сделать толком не сможет. Ни приструнить, ни удержать вожжи.

Арина? Я поломаю ей жизнь. Я сделала худшее, что могла, я дала Синютиным надежду. Они поняли, что может быть иначе, не так, как в их убогой хибаре, они потянулись за мной. Если я сейчас уйду – Арина точно найдет себе Венечку или Женечку, одним словом – хомут на шею. Потом раскается, но то потом.

Петя? Вариантов много, но в жизни всегда реализуется худший. Если мальчишка не отобьется от рук и не пойдет по кривой дорожке, я буду очень удивлена.

А Нила могут просто сдать в приют.

Хочу ли я этого?

Нет.

Могу ли я это не допустить?

Как повезет. Как – повезет. А везение есть совокупность знания и вовремя пойманного момента для его применения. Так что – вперед.

Я перестройку пережила, гласность и демократию. Должна и тут справиться. Обязана.