class="p1">— Так, хорош вам! — сказал Валерик примирительно. — Мы тут собрались отмечать, а не между собой ругаться.

— И то правда, — сказал я. — Все, проехали, забыли, продолжаем праздновать.

Домой мы с Витьком возвращались хмельные и мрачные.

— Ты не злись, — сказал я Витьку, — может тебе на самом деле там лучше будет. Тут времена наступают смутные.

— Да нормально, — махнул рукой Витя.

— Бабки, что в общаке лежат — заберешь, — сказал я. — Там тысяч под восемь, даже один к четырем — две штуки долларов. Пригодится.

— Нет, столько не возьму… — Витёк был благороден и пьян. — Половину возьму. Вам тут тоже пригодится.

— Да брось… — Я тоже был благороден и пьян. — У нас же видик остается и вообще… Без тебя бы этого не было.

— Половину возьму! — с пьяным упорством отвечал Витек. — У нас там все нормально будет. В цивилизацию едем, не пропадем! Но ты мне должен еще, Лёха! Старый долг!

— Какой долг? — не понял я.

— А вот такой! Ты вот не помнишь ни хрена, а я все помню! Когда тебя машина сбила — помнишь?

— Помню. — Я не понимал, куда он клонит.

— И ты там типа память потерял, и изменился, и все такое…

— Ну?

— Я тогда тебя спросил — что происходит? А ты мне сказал, что потом расскажешь, когда-нибудь. И ниче не рассказал. Кинул!

Я покачал головой.

— Ниче не рассказал, правда. И сейчас не могу.

— И что за хрень была с тем маньяком, откуда ты про него узнал — тоже не расскажешь?

— Не расскажу.

— Ну и иди ты… — обиделся Витёк.

— Да ты не обижайся, — сказал я. — Могу тебе совет дать. Дружеский, по бизнесу. Пригодится там, в твоей Америке.

— Что за совет?

— «Майкрософт», — сказал я. И тут же в голове блеснуло что-то, как милицейская сирена — не нужно было этого, не нужно…

— Чего-о? — удивился Витёк.

— Компания такая. Высокими технологиями занимается, уже известная, но еще в полную силу не вошла.

— И чего делать? — не понял Витёк.

— Покупать, Вить. Акции брать, на все бабки. На все. Они еще не поперли в гору, но попрут так, что никому не снилось…

— Макро… как? — запнулся Витёк.

— Микрософт. Мелко-мягкий, по-русски.

— Мелкий и мягкий… — сказал Витя задумчиво. — А откуда знаешь?

— Знаю, — просто сказал я. — Но откуда — не спрашивай. Мне здесь от этой информации толку мало, а тебе там пригодится в самый раз.

— Это как с тем маньяком?.. Когда ты просто знал и все?

— Да, — кивнул я. — Просто знаю и все.

Витёк посмотрел на меня.

— Мы же друзья, да, Лёх?

— Друзья! — категорически подтвердил я.

— Мы же много вместе прошли?

— Много! — подтвердил я.

— А ты думаешь, я туда с легким сердцем поеду⁈ — заорал вдруг Витёк. — Ты думаешь, мне плевать на все⁈ Отца посадить могут, вот оно как. Госторговля, если всплывет, то надолго уедет. Он пока отмазался, но в любой момент может опять… И тогда уже…

— Его хоть выпустят? — спросил я.

— Выпустят. Там более высокие сферы, — Витя ткнул пальцем в небо, — заинтересованы, чтобы он уехал. А я родителей не брошу, не могу.

— Все нормально будет, — успокоил я друга.

— Значит, мелкий и мягкий? — спросил он.

— Смотри не перепутай, — пошутил я.

Мы попрощались и пошли по домам.

Глава 2

Новые веяния не оставили равнодушными и представителей нашего городского партийного аппарата. Через несколько дней после нового закона, у нас в квартире собралось небольшое собрание, замаскированное под фуршет. Из местной знати высокого уровня был Григорий Степанович Бубенцов — первый секретарь горкома, и Николай Николаевич — начальник городской милиции. Все прочие присутствующие были рангом сильно пониже, но все же являлись важными звеньями городского партийно-хозяйственного механизма.

Я, как обычно, очень внимательно слушал, о чем идет речь.

Сначала было радостно. Все присутствующие ликовали от того, что Иван Иванович — первый секретарь обкома партии, усидел на своем месте. За здоровье отсутствующего на фуршете Ивана Ивановича был произнесен отдельный тост, в котором были тщательно перечислены выдающиеся личные и профессиональные качества Ивана Ивановича, его преданность идеалам, честность и иные достоинства. Но когда речь зашла о более высоких сферах, папенька и его гости пригорюнились. Общее настроение было такое — о н сошел с ума. Или, как вариант, продался. Речь шла конечно же о Михаиле Сергеевиче, вместе с супругой. Версию о сумасшествии генсека поддерживал Николай Николаевич, сторонником подкупа выступал товарищ Бубенцов.

— Да на кой черт ему деньги, — морщился главный городской милиционер. — Все и так его! Что ему за эти деньги покупать, птичьего молока, что ли? Так ему Девятое Управление и птичьего молока достанет, если понадобится, бесплатно. Крыша поехала, я вам говорю! Петром Первым себя ощутил.

— Не понимаешь ты, Коля, — мрачно изрекал товарищ Бубенцов. — Они же за границу сбегут, в случае чего, а т а м им деньги еще как понадобятся. Да и то сказать — деньги всегда деньги, хоть ты генсек, хоть кто.

— Это все Райка виновата, — со скорбью сказал кто-то. — Она ему голову дурит!

Вот в этом месте у собравшихся возник всеобщий консенсус! Супругу генерального ненавидели со всем пылом и считали ее корнем всех зол.

— Из телека не вылазит! Еще и мнение свое имеет по каким-то вопросам!

— Да мы раньше не знали никогда, кто там у генсека жена!

— Во французские шмотки разоденется и красуется — звезда!

— Куда там Пугачевой…

— Только народ лишний раз злит! Крутит мужику яйца, а вся страна страдает.

— Сам виноват! Не мужик, а…

Одним словом, генсеку с супругой должно было икаться. Такие разговоры, впрочем, велись едва ли не на каждой кухне.

Что интересно, начальник управления торговли и маменькин приятель Владимир Александрович Герцин фуршет своим вниманием не почтил.

— Герцина гнать пора, — высказался папенька. — Гнать из управления к чертовой матери за развал работы в торговле. Магазины пустые, на полках — шаром покати, а у кооператоров и