моя это сторона.

А на моей сторонушке

льётся, льётся кровушка

не за батюшку царя.

Эх, революция!

А тут хоронят:

никто слезы не обронит.

Кровь студёная, как лёд,

народ к могилушкам нейдёт.

Как помру, закопают

и родня не узнает.

Даже Клавка-воровка

не уронит головку:

мужиков ей и так хватает,

не такой уж завидный я парень.

Эх, Александровск-Сахалинский,

ты как берег румынский

для жены и сына.

Вот так и уйду безвинный.

— И тут кружок собирают! —

привезли мужика из рая,

с материка, значит,

вон тужуркой новой маячит.

— А нас то скоро отсюда?

— И не мечтай, забудут!

Забытьём позабыто племя,

думать о нём не время,

думать о нём не резон,

в революцию мир влюблён!

И миру никак не спится:

лица мелькают, лица

и сгорают дотла!

Кому ж ты тут, челядь, нужна?

Разойдутся каторжане печально

по баракам, по лавкам спальным,

накроют мослы сюртуком:

— Вспомнят о нас … потом.

Пока солнце одаривает светом,

смейтесь беззубой улыбкой, за это

о вас не напишут романов,

каторга — неприкрытая рана.

Птичка-невеличка

Каторга-жиличка.

«Птичка-невеличка»

прибежит к бараку.

Мужики до драки:

— Кому же ты досталась?

— Со всеми переспалась!

— От кого родила?

— От лысого детину,

детинку от рябого

и деточку попову.

— И что же там под рясой?

— А всё что есть, то наше!

— А где же твои дети?

— Один зарыт в кювете,

второй схоронен в море,

а с третьим одно горе:

лежит и не вздыхает,

тоже помирает.

Птичка-невеличка,

малая синичка

прилет и скажет:

— Кто с Мариной ляжет,

тому на небе честно

откусит бог то место!

Не спи, Марина, не рожай,

на кладбище не провожай!

Царь далеко,

бог высоко,

мать на облаках,

а отец в своих штанах

кабы сидел тихо,

то не родил бы лихо!

Красно море миражей

Тут каменья вековые

и столетни берега.

Что ж вы, девки молодые,

не приходите сюда:

на волну поматериться

или просто погулять.

Теплый вечер будет длиться.

Как же хочется узнать:

на миру ли мир раскрашен,

на ветру и пыль красна?

Океанский ветер слажен —

надувает паруса!

Где вы, девки? Где ты, мать?

Я пошёл бы в дом поспать,

да неведомый Кощей

не принял моих мощей.

Волны плещут у песка

мать усопшая спала,

а каменья вековые

глазы греют свои злые.

Не ходите никогда

на зовущи берега.

Эти черны корабли —

миражи, миражи.

Эти красны паруса —

лишь вода, вода, вода.