Она принялась производить в уме элементарные подсчеты и с ужасом поняла, что в тот момент, когда Бернард крутил с ней роман, этот ребенок лет пятнадцати уже должен был существовать.

Почему он ничего не рассказывал мне об этом? Как я могла позволить так дурачить себя? Может, я не знала не только об этом мальчике, но и о чем-нибудь еще, не менее важном? — размышляла она, наблюдая за спускавшимся с лестницы юношей.

У нее вдруг сильно закружилась голова. Мечты и воспоминания юности, то есть самое сокровенное из того, что она имела на протяжении стольких лет, стремительно рушилось с каждым последующим шагом сына Бернарда. И осознание этого доставляло нестерпимую боль.

Бернард не без удовольствия наблюдал за тем, как на чудесном лице Кэтрин играют противоречивые эмоции. Эта сцена сама по себе была необычной. А участие в ней Кэтрин лишь делало ее более увлекательной.

Кэтрин Уилкинсон даже в юные годы отличалась от других знакомых ему девушек неимоверной силой характера и ярко выраженным стремлением к независимости. Сейчас же она стояла пред Бернардом настолько обескураженная и смущенная, в пальто, покрытом капельками воды, с бутылкой вина в руках, что, глядя на нее, нельзя было не умилиться.

— Робин, у нас гости! — сообщил Бернард сыну.

Кэтрин моргнула.

— Я… живу в соседнем доме… — пробормотала она, не узнавая собственного голоса. — Увидела из окна, что вы вселяетесь сюда, и решила принести вам это… Чтобы поприветствовать вас… и пожелать всего доброго… — Она протянула бутылку Робину.

Тот принял ее и приветливо улыбнулся.

— Очень мило с вашей стороны! — Разговаривал он с тем же южным акцентом, но его голос был выше отцовского. — Нам следует познакомиться. Пожалуйста, проходите.

Кэтрин еще больше смутилась.

— О нет, спасибо… Признаться, я…

— Не отказывайся, — сказал Бернард, и его низкий приятный голос опять проник Кэтрин в самую душу.

Ее тонкие брови изогнулись.

Как он может так издеваться надо мной? Неужели не понимает, что ставит меня в жутко неудобное положение? — сердито подумала она. — Полагает, я жажду познакомиться с его женой? Хотя… Не исключено, что я далеко не единственная дурочка, с которой он ей изменял… Которая до сих пор не в состоянии забыть его обалденных ласк…

Быть может, приводить в дом случайных подружек и знакомить их с семьей — вполне естественное занятие для такого мужчины, как Бернард Тарлингтон…

Кэтрин с горечью отметила, что он не торопится представлять ее своему сыну, а также во всеуслышание признаваться в том, что они с ним сами уже давно знакомы. Пожалуй, ее имя давно выветрилось из его красивой головы.

Вообще-то, удивляться было нечему. Что он мог сказать?

Познакомься, сынок, с моей бывшей любовницей?

Любовницей… Это звучало обидно и унизительно. Скорее всего потому, что для самой Кэтрин связь с Бернардом означала нечто большее, чем простое развлечение. Она была для нее сладкой тайной, самым светлым и волнительным из всего, что находилось в сокровищнице ее памяти.

На тех пляжах в Лос-Анджелесе, где они отдыхали вдвоем с Бернардом, она навсегда оставила частичку своей души. Жаль, что в те далекие времена ей ничего не было известно о сыне предмета ее обожания…

Конечно, она не могла с уверенностью утверждать, что Робин уже существовал тогда. Парнишка просто мог выглядеть старше своих лет. Но в любом случае он должен был появиться на свет примерно в тот период — годом раньше или позже. Впрочем, какое это имело значение?

— Спасибо за приглашение, но мне пора уходить. А то опоздаю на работу, — ответила наконец Кэтрин.

Бернард взглянул на часы.

— Сейчас без четверти три. Ты работаешь посменно?

— У меня скользящий график. — Кэтрин почувствовала некоторую неловкость.

Наверное, он не случайно задал ей этот вопрос, решив, что она до сих пор работает официанткой. Как тогда, в восемнадцать лет.

— Как-то нехорошо получается! — воскликнул Робин. — Вы приносите нам подарок и тут же уходите! Предлагаю хотя бы познакомиться. Меня зовут Робин Тарлингтон!

Они с Кэтрин обменялись рукопожатиями.

— Кэтрин Уилкинсон.

В глазах Бернарда заплясали веселые огоньки. По-видимому, происходившее очень забавляло его.

— Бернард, — сообщил он, улыбаясь, и тоже протянул Кэтрин руку.

Ей ничего не оставалось, как ответить рукопожатием на его жест.

— Очень приятно.

Странно, но это невинное соприкосновение их ладоней вызвало в ней целую гамму столь приятных ощущений, что ее сердце бешено заколотилось. Она испугалась, что Бернард это почувствует, и поспешно убрала руку.

Весьма увлекательно, подумал он, вглядываясь в прозрачную зелень глаз Кэтрин. Оказывается, их истории суждено продолжиться. И продолжение это обещает быть весьма интересным.

— Итак, мне пора! — сказала Кэтрин и тоже улыбнулась. И с удовлетворением отметила, что ведет себя уже более уверенно, чем поначалу. — Желаю вам всем хорошо устроиться на новом месте.

— Спасибо. Надеемся, нам здесь будет уютно, — ответил Бернард. Он уловил то особое выражение, с которым она произнесла слова «всем вам», но предпочел сделать вид, что не обратил на это внимания.

— Очень жаль, что ты нас покидаешь.

— Может, встретимся как-нибудь в другой раз? — предложил Робин.

— Может быть, — дружелюбно ответила Кэтрин.

Бернард окинул ее грудь восторженным взглядом, и она слегка покраснела. Мужчины давно уже не смотрели на нее так. Вернее, оказываемые ими знаки внимания ее просто не интересовали.

Для операторов на студии она являлась всего лишь объектом их профессиональной деятельности. Замечания и комментарии этих людей воспринимались ею как нечто обыденное. Свободное от работы время после развода с Фредом почти полностью уходило у нее на посещение разнообразных выставок, чтение книг и встречи с друзьями. Мужчинам в ее жизни не было места…

— Всего доброго, — пробормотала она и вышла из дома.

Студия встретила ее обычным гомоном и изобилием света.

Кэтрин привыкла обгонять время года на один сезон. Сейчас, когда на улице потрескивал морозец, а земля была устлана толстым слоем снега, в этом просторном помещении с подиумом и ширмами уже правила весна и вовсю шла работа с коллекцией легких костюмов. Желтые, белые, красные, оранжевые, в озорную полоску… Их вытаскивали из огромных коробок и целлофана и развешивали, готовя к съемкам.

Кэтрин, несмотря на полный сумбур в голове и сумятицу в душе, в назначенное время грациозно и с совершенно спокойным видом прошествовала к ширме, рядом с которой красовалась диковинная фигурка из бронзы.