«Друг Акуккака, — подумала Хилфи. — Отвлеки его; боги, отвлеките его, не дайте ему начать охоту. Если только у кифов были хоть какие-то друзья».

— У этого человека есть сфик, — сказал Сиккуккут, не двигаясь с места. — Акуккак этого не знал. Как такое мягкое существо могло ускользнуть от кифа на причале Центральной, если бы у него не было сфик? Разумеется, со мной у него этот фокус не прошёл бы. А теперь я стою перед ним, он стоит передо мной, и я хочу об этом знать.

— Он продолжает спрашивать, — сказала она Тулли.

— И буду продолжать, — сказал Сиккуккут. — Я спрашиваю.

Воцарилось молчание. Легкие пальцы кифа коснулись её плеча, меха…

…и исчезли. Дрожа, она ощущала на себе дыхание кифов. Она почти ничего не слышала и не видела, её зрение охотника сконцентрировалось только на фигуре кифа, словно стоящей в чёрном туннеле. Но Сиккуккут отошёл в сторону. Он снова уселся в своё кресло-многоножку и подвернул под себя ноги, сразу сделавшись похожим на какое-то неуклюжее насекомое.

Плечо Тулли коснулось её, он навалился на неё. Она ощутила тяжесть его тела, холод кожи. О боги, нет, стой прямо, не падай, не теряй сознание, они бросятся на тебя…

Киф поднял руки и сбросил с головы капюшон — зрелище, которое она видела впервые и которое ей совсем не понравилось. Длинный тёмный череп с торчащим пучком тусклых жёстких волос, ушей у него не было, что делало его несколько похожим на стишо. Ей приходилось видеть изображения кифов.

Голографические. И ни одно из них не было похоже на это уродливое, но изящное существо.

Он не сводил с неё блестящих и слишком выра-зительных для такого лица глаз.

— Ты должна понять следующее: у этого существа есть нечто большее, что имеет ценность сфик, — у него есть сам сфик. Я буду говорить на языке хейни: Акуккак погиб из-за своей нерешительности. Поэтому я обожаю это существо, поскольку оно убило моего господина, и теперь господина у меня нет.

— Чепуха.

— Не думаю. Этот человек имеет свою цену.. Если он её оправдает и расскажет мне всё, что я хочу знать, я буду ему крайне признателен.

— Разумеется.

— Возможно, в своей признательности я дойду до того, что позволю ему увидеть смерть моего друга Актимакта. Возможно, я позволю ему съесть моих врагов.

Он по-прежнему говорил на хейни. Значение этих слов было понятно только кифам. Волосы на загривке Хилфи стали дыбом. Ей очень захотелось убежать отсюда как можно дальше.

— Переведи ему это.

— Он безумен, как и все кифы.

Тонкое тело изогнулось и выскользнуло из паучьего кресла.

— Фанатичка. Я сам буду переводить. Кккт!

— Дура! — вопил из динамика голос махена, а также другие, ещё менее лестные вещи.

— Приготовьтесь, сейчас опять нырнем, — сказала Пианфар.

— Дура, дочь десяти тысяч дураков, что ты делаешь? Что делаешь? Тебе передали сообщение на хейни, ты нарушаешь правила, у тебя на корабле опасная обстановка…

«Гордость» потеряла скорость, показания телеметрии исчезли — снова появились, и поток ругательств со станции возобновился.

— Ким! Список. — Это был голос Тирен, который вывел его из состояния растерянности. — Давай же. Шевелись.

Список прибывающих кораблей возник на втором экране. Хэрел работала чётко и правильно, и голос со станции внезапно зазвучал спокойнее…

— Две минуты светового времени, — сказала Герен. Теперь они фактически находились в одном времени со станцией Мкейкс, двигаясь еле-еле, используя мощность своей тормозной системы.

«Харукк», сообщалось в списке. Были и другие кифские названия. Очень много. Несколько махендосет. Один стишо. (Стишо Мкейкс!) Стайка тка и чи в метановом секторе.

— Слава богам, — пробормотала Пианфар и принялась изучать телеметрические показания приборов. — Прибываем, — сказала она; и когда Герен передала: «Путь свободен, будь он неладен, осторожнее!» — приступила к последнему этапу торможения. — Будь внимательна. Начинается.

— Зачем ты пришёл? — спросил Сиккуккут, и Хилфи крепко прижалась к Тулли, чувствуя, как во мраке и дыме вокруг них двигаются тела кифов. — Что тебе нужно от махенов? Кккт. Спроси его. Заставь его отвечать, юная Шанур.

— Он спрашивает о тебе, — сказала Хилфи и снова придвинулась к Тулли, возле которого появился киф. Она посмотрела на Сиккуккута: — Он не понимает. Не может понять, да проклянут его боги. У нас на корабле он пользовался компьютерным переводчиком. Он не может говорить, не может произносить наши слова, даже если и захотел бы.

Сиккуккут взял со стола серебряную чашу в виде шара, украшенного плоскими проекциями. Высунув тёмный язык, он засунул в неё морду и стал пить — только боги знали что. Поднял голову. Тонкий язык облизал морду. Держа чашу в руках, он нежно поглаживал её отделанную украшениями гладкую поверхность.

— Попробуй ещё раз. Иначе ему будет плохо, юная Шанур, от них, моих сккукун, очень плохо. Убеди его. Пусть заговорит. Если ему нужны механические переводчики, мы их доставим. Только заставь его говорить.

— Я пытаюсь. — Она снова встала между Тулли и кифами. — Назад! Тулли, Тулли, скажи им что-нибудь. Что хочешь. Я думаю, так будет лучше.

«Наври что-нибудь, — думала она, — играй, притворяйся, я помогу тебе». Она почувствовала, как холодеет его тело. Попыталась перехватить взгляд человека, но он смотрел только на кифов, возможно уже не имея сил лгать.

— Очень может быть, — сказал Сиккуккут. Открылась дверь, в комнату проник тусклый свет: вошел ещё один киф, такой же, как и остальные. — Мы ещё поговорим с ним с глазу на глаз. Кккк-т?

Киф быстро подошёл к Сиккуккуту. Тот повернул голову.

— Ксстит, — прошипел киф. — Ккоткот ктун. Он о чём-то сообщил. Хилфи перевела дыхание и почувствовала, что Тулли дрожит. Пришедший киф наклонился к своему капитану и что-то быстро прошептал. Сиккуккут остался сидеть, положив руки на колени. От его долгого-долгого вздоха плечи задвигались, а челюсть поднялась.

— Кккт! Кктхи уккик скутти фиккти кнккури. Ктиккикт!

Все присутствующие в комнате кифы задвигались.

— Уведите их.

Хилфи понимала язык кифов. Кроме окончаний. Она поняла, что что-то происходит, или произошло, или будет происходить.

Кифы окружили их. Тулли издал какой-то странный звук, когда они потащили его прочь.

— Уберите когти, — завопила она кифам, — тупые болваны!

Она ударила ногой ближайшего кифа. В ответ ей дали по зубам, в плечо впились чьи-то когти. Со связанными руками она была беспомощна. Они легко могли просто её унести, что и сделали, несмотря на её отчаянное сопротивление.

— Ублюдок! — вопила она из гущи кифов. Она видела, что Сиккуккут продолжает неподвижно сидеть в кресле, словно высеченный идол, в окружении темных фигур кифов.