– Я запомню это, малыш, – уверил он ее. Когда они добрались до узкой тропки к выходу, мужчина приостановился.

– На животе, – скомандовал он, как будто у нее был выбор. Он осторожно наклонил ее к полу. – Ползи. Я сразу за тобой.

Униженная, она понимала, что ее зад поднимается всякий раз к небу, когда она подтягивает ноги. Бетти извивалась на гладких, покатых камнях. Ее мучитель полз так близко, что касался руками ее бедер и ног. Бетти вытолкнула себя из пещеры на выгоревшую траву и подстилку из листьев. Испуганная, злая, задыхающаяся, она повернулась и уставилась на своего преследователя. Он казался громадным. На одном из его крепких плечей висело ружье. Мгновенное осознание того, как мала и беззащитна она в сравнении с ним, заставило Бетти броситься в самооборону.

С диким криком ярости она подняла обутую в ботинок ногу и ударила его в плечо. Он не издал ни звука, но, мгновенно обернувшись, наклонился, взял ее за ноги, и Бетти упала на спину. Он поставил одну ногу ей на живот, затем медленно стал склоняться над ней, пока его разрисованный нос не оказался в дюйме от носа Бетти, измазанного грязью. Взгляд его глаз, напряженный, ставший более заметным из-за камуфляжной разрисовки, был полон хорошо контролируемой злости.

– Я вырву тебе ноздри одними ногтями, – прошептал он сквозь сцепленные зубы. А потом его угрозы стали действительно красочными.

Бетти смотрела на него, а он продолжал шептать о том, как изомнет, разобьет, растопчет различные части ее тела и внутренности. Из некоторых его признаний стало совершенно очевидно, что он считает ее представителем мужского пола. Но ни один мужчина никогда не разговаривал с ней в такой яростной, страшной манере. Ее чувство собственного достоинства восстало.

– За кого вы меня принимаете? – она обернулась к нему, уперлась затылком в землю и столкнула кепи. – Я женщина, вы, идиот! Вы издеваетесь и пугаете женщину! Вы, видно, так понимаете галантность. Вы вторглись в мои владения. Вы стреляли в меня, преследовали меня в моей пещере, а потом издевались надо мной. Вы большой мерзкий ублюдок!

Он застыл. Потом присел на корточки и стал разглядывать ее с непередаваемым выражением лица. Его взгляд скользил по ее свободной серой рубашке и простому комбинезону. Он приблизился и расстегнул лямку на одной стороне комбинезона, потом отодвинул это в сторону и внимательно осмотрел ее грудь.

– О, не надо! – сказала она в ужасе. Он отдернул руку.

– Вы меня неправильно поняли. – Он застегнул лямку и даже застонал от отвращения. – Я просто хотел быть наверняка уверенным, что вы женщина. Но вы не просто женщина, а мина с бюстом.

– Очень смешно.

Он наклонился и вытер грязь с ее лица.

– Я, видимо, старею. Черт, да вы очень женственны. – Он пристально посмотрел на ее черные, до плеч волосы. Потом, бормоча обвинения в свой адрес, задыхаясь, перевернул ее на живот и быстро освободил руки.

Бетти облегченно вздохнула. Она повернулась, опираясь на одну руку, приподнялась, а другой влепила ему пощечину.

Он даже не вздрогнул.

– Ладно. Я это заслужил.

Бетти отошла от него на несколько футов.

– Кто дал вам право хватать кого-то, кто занимается своим личным делом? – зло потребовала она ответа.

У него были светло-зеленые глаза. Они в упор смотрели на нее.

– Ни у кого нет причин сидеть в этой пещере. Я думал, что вы мальчишка, прячущий наркотики. Почему вы не вышли, когда я позвал?

– Не могу представить, куда делись мои манеры. Я всегда отзываюсь, когда меня зовут незнакомые мужчины в военном камуфляже с большим ружьем на плече. Почему вы в меня стреляли?

– Я в вас не стрелял. Я целился в оленя.

– Олень в десять футов высотой.

– Какой-то странный кот с хвостом-обрубком пробежал почти по мне, и меня подвела реакция. Я случайно выстрелил и пошел выслеживать этого кота.

– Это мое любимое животное!

Он дважды вздохнул, потом начал оправдываться.

– Успокойтесь. Я не планировал делать из него коврик. Я просто хотел его получше рассмотреть.

Подняв грязную руку, он указал на нее, стараясь придать словам больше веса.

– Я бы никогда не стрелял там, где это представляет опасность. Я думал, что на этой земле никого нет.

– Как это никого нет? Это моя земля. И везде поставлены знаки, запрещающие охоту.

– Я пришел с юга. Там нет знаков.

– Но… но там нет дороги на десять миль, по крайней мере, Вот почему я не думала, что кто-то нарушит мой запрет с той стороны.

Он пожал плечами. Ружье качнулось на тугих мускулах его спины.

– Я люблю ходить пешком, – сказал он просто.

Он откашлялся.

– Вы можете выдвигать против меня любые обвинения. Я должен извиниться и делаю это искренне. Вы примете мое раскаяние?

Его честность подкупила ее. А то, как его взгляд скользил по ее лицу и телу, просто сбило с толку. Бетти провела рукой в перчатке по лицу, думая, что выглядит ужасно.

– Предполагается, я должна улыбнуться и сказать: а, чепуха, Рэмбо, ты ничего не сделал.

– Вам надо признать, были смягчающие мою вину обстоятельства. – Его глаза светились восхищением, пока он продолжал изучать ее. – Вы были чертовски ловкой в этой пещере. Очень находчивой.

Бетти обнаружила, что украсила свою щеку пометом летучих мышей. Она вытерла руку о комбинезон. У него прекрасные зеленые глаза, она просто не могла не думать об этом. А его волосы – наконец, она их увидела – были каштановыми с легким оттенком миндаля. И никакой камуфляж в мире не мог скрыть совершенное мужественное тело.

– Кто вы? – спросила она.

– Где вы живете? – продолжил он.

– Кто вы? – повторила она.

– Вы так и не приняли мои искренние извинения.

– Я не принимаю извинения от безымянных незнакомцев.

– Макс Темплтон. Я предлагаю пожать друг другу руки, но сомневаюсь, что вы согласитесь на это.

– Вы правы. Вы здешний?

– Последнее время, да.

Хорошо. Тогда местная тюрьма будет для вас почти родным домом.

– Вы делаете процесс извинения для меня все труднее.

– Вы вторглись в мое владение и напали на меня.

– Не забудьте про ответственность за судебно-наказуемый проступок – использование огнестрельного оружия.

– Вы не принимаете это всерьез?

– Вы выпустили несколько зарядов фейерверка мне между ног. Я так расстроен, что не могу рассуждать здраво.

– Вы совсем не похожи на расстроенного.

– Вы, кстати, тоже. Давайте пойдем выпьем пива и познакомимся. Я плачу. Если будет пена, это облегчит мою вину.