– Конечно-конечно, я понимаю, – пролепетала Кин и потупилась в замешательстве.

Собственная неискренность расстроила госпожу Кусуми. Холодок скользкой змейкой пробежал вдоль спины. Нескольких фраз было вполне достаточно, чтобы не на шутку испугаться. Так-так, не зря у Тоси были дурные предчувствия. Кин вздохнула с протяжным стоном. И было непонятно, что именно заключено в этом вздохе: огорчение, одобрение или философское смирение.

Она долго молчала, потом медленно проговорила:

– Да, случается, мужчина в самом расцвете сил достигает определенного положения в обществе… и у него возникает… подобная потребность, не так ли?

– Похоже, так оно и есть. Но знаете, в наши дни это становится чем-то привычным, обыденным. Никто уже даже не удивляется.

Ложь, чистая ложь. Томо знала, как фальшиво звучат ее слова. Она подавила внутреннюю дрожь. Никто не должен знать, что творится у нее в душе.

Примерно год назад господину Сиракаве пришла в голову оригинальная мысль: взять в дом наложницу. Вскоре эту животрепещущую тему обсуждали все, кому не лень.

Чиновники низшего ранга, секретари, служащие, ходившие на задних лапках перед грозным начальником, возбужденной толпой окружали Томо на различных светских мероприятиях и как ни в чем не бывало заявляли: «Госпожа Сиракава, у вас такое большое хозяйство. Чтобы справиться со всеми заботами, вам необходима женская помощь» или «У господина префекта столько обязанностей, на нем лежит такая ответственность, вы же это сами понимаете… Вы просто обязаны обеспечить ему полноценный отдых, как-то оживить его каждодневную жизнь. Он будет только крепче спать».

Сиракава, обычно не выносивший фамильярности и хамства, не вмешивался в эту психологическую травлю. Нежелание супруга пресечь дерзкие выходки забывших о приличиях подчиненных подсказало Томо, что он намеренно хранит нейтралитет и тем самым открыто демонстрирует свои намерения.

Да, Томо хорошо знала о слабости господина Сиракавы к женщинам. Она больше не испытывала той чистой, нежной любви, что пылала в ее сердце в первые годы замужества. Но ее по-прежнему страстно влекло к этому яркому, одаренному человеку, наделенному массой достоинств и невероятным мужским обаянием.

Быть супругой высокопоставленного чиновника, вести активную общественную жизнь, участвовать в светских мероприятиях – нелегкое дело. Томо родилась в бедной семье самурая низшего ранга из клана Хосокава и даже мечтать не могла о столь блестящей партии. Она вышла замуж накануне Реставрации Мэйдзи[8], когда в стране назревал острый социально-политический кризис. У Томо не было возможности получить приличное образование или приобрести навыки и знания, обязательные для молодой благовоспитанной особы.

По характеру прямая, бескомпромиссная, преданная, она была образцом японской женщины, подчиняла всю свою жизнь, волю, желания одной цели – служению семье. С фанатическим рвением выполняла каждодневные обязанности и всегда, ежеминутно, ежесекундно, была воплощением безупречности. Вся ее любовь и энергия изливались на мужа и членов семейства Сиракава.

Напряженный ритм жизни отнимал много сил, поэтому Томо выглядела значительно старше своего возраста. Красавицей ее никто бы не назвал, но она была достаточно привлекательна и уделяла много внимания своей внешности. Ее коже, волосам, фигуре могла бы позавидовать любая женщина. Однако врожденная требовательность, принципиальность, повышенное чувство личной ответственности за все происходящее на свете наложили на ее облик неизгладимый отпечаток, вытравили без остатка сочную чувственность зрелой женщины.

Томо была младше мужа на двенадцать лет, но господин Сиракава порой воспринимал жену как старшую сестру.

А между тем она была живой, пылкой, трепетной натурой. Только муж догадывался, какой яростный чувственный огонь пожирал ее изнутри, на поверхность через ледяной панцирь сдержанности пробивались лишь слабые отсветы зарева. Порой Сиракава ощущал жар затаенного пламени. Эта жгучая страсть была подобна лучам солнца, которые дарят жизнь и одновременно неумолимо испепеляют все живое. В краю, где родилась и выросла Томо, раскаленное небесное светило так же безжалостно выжигало все вокруг.

Давным-давно, когда Сиракава служил в Ямагате, произошла неприятная история. Однажды ночью под сетку от комаров, оберегавшую сон супругов, заползла змея. Муж внезапно проснулся, почувствовав что-то холодное и скользкое под полами ночного кимоно. Он машинально провел рукой по коже. Извивающаяся струйка потекла вверх вдоль тела. С криком ужаса Сиракава вскочил на ноги. Томо резко села на постели; высоко подняв ночную лампу, вгляделась в мужа и заметила тонкую черную ленту у него на плече.

Сиракава крикнул: «Змея!» Томо, не раздумывая, молниеносно схватила блестящее чудовище, оттолкнув мужа, выскочила на энгаву[9]и швырнула свою опасную ношу в сад.

Дрожь сотрясала тело молодой женщины, она тяжело дышала, воздух со свистом вырывался из горла.

Сиракава глаз не мог отвести от ее вздымавшейся груди, от белой обнаженной руки. Откуда в этом хрупком создании столько силы и бесстрашия? Что еще спрятано в тайниках ее души?

– Зачем ты выбросила ее? Я бы убил эту тварь! – негодовал Сиракава, не желая показывать свою слабость и признавать превосходство жены.

Всеми фибрами души, каждой клеточкой тела он ощущал мощное, страстное сияние, исходящее от Томо, но не испытывал к ней никакого влечения. Она была сильнее, ее внутренняя властная энергия подавляла его. В присутствии жены Сиракава чувствовал себя слабым, пустым существом.

– Возводить девицу в ранг официальной наложницы… пожалуй, слишком много чести, – заявил Сиракава. – Она будет… она будет прислуживать и тебе, и мне. Служанка! Да, это неплохая идея! Молодая привлекательная женщина с хорошими манерами будет помогать тебе по хозяйству. Ты ее вышколишь, и она сможет успешно заменять тебя… в твое отсутствие. Мне не хочется вносить разлад в нашу размеренную семейную жизнь и приглашать в дом гейш или кого-нибудь еще в таком роде. Поручаю это дело тебе. Я верю, ты справишься с задачей. Постарайся, пожалуйста, подыскать молоденькую и совсем неопытную крошку. Вот, держи – это тебе на расходы. – Он сунул жене в руки деньги, очень много денег.

До этого момента Томо отгоняла от себя непрошеные мысли и делала вид, что ничего особенного в ее жизни не происходит. На болтовню злопыхателей и глупые слухи можно было не обращать внимания: мало ли кто что говорит. Но теперь она столкнулась с неизбежной реальностью. Отступать было некуда, прятаться – негде. Муж сам раскрыл свои карты и поставил ее перед фактом.