Кажется, мы с ним общались на совершенно незнакомом мне языке, но при этом я все понимала и спокойно отвечала, как будто мой мозг сам переводил в слова те мысли, что возникали у меня в голове. Я только удивилась своей фантазии.

– Ладно, где там ваш следователь? – хмуро пробормотала, разглядывая одеяло из странной металлизированной ткани и такую же рубаху, прикрывающую мое тело.

Лейр Нурран подошел к противоположной стене и нажал на небольшой белый квадрат, размером с ладонь взрослого человека. В тот же миг часть стены бесшумно отъехала в сторону, открывая овальный проход – точь-в-точь как в фантастических фильмах про космические корабли! За проходом начинался бесконечный коридор, стерильно-белый, залитый ярким светом, шедшим, казалось, отовсюду.

Возникла мысль, что я все-таки реально головой приложилась, но это были еще цветочки.

***

Так называемый следователь оказался таким же высоким, как и лечащий врач, только кожа у него была красно-кирпичная, точно он обгорел на солнце.

Черный комбинезон, серебристые нашивки, высокие ботинки с толстой рифленой подошвой и странного вида заклепками. На поясе широкая портупея и кобура, из которой торчит что-то черное, подозрительно смахивающее на пистолетную рукоять.

Лицо следователя с прямым носом и мужественной челюстью могло бы сделать честь любому терминатору, особенно ледяной взгляд киборга-убийцы, которым он уставился на меня. Вдоль линии бровей и чуть выше крыльев носа шли две едва заметные тонкие полосы, убегавшие куда-то за линию роста волос. А волосы у него оказались абсолютно белыми, будто первый снег, и такими же короткими, как у врача.

Я так пристально разглядывала его, что он невольно и сам скосил взгляд, проверяя, все ли в порядке с его комбинезоном.

– Добрый день, лирра, – произнес он приятным баритоном, присаживаясь на стул рядом с кроватью. – Позвольте представиться: старший следователь ВСБ по особо важным делам Дэмиан Левицкий. Могу я задать вам пару вопросов?

– Какой-какой следователь? – я снова хихикнула. Внутри уже начинала зарождаться истерика.

Лейры обменялись понимающими взглядами.

– Вы знаете, где находитесь? – заговорил следователь мягко и участливо, как с ребенком.

– В коме, – бодро ответила я. – Или в сумасшедшем доме, тоже вариант.

Ослепительно-белые брови лейра Левицкого взлетели вверх, а я уставилась в его потрясающие глаза, переливающиеся всеми оттенками зеленого.

– Вы находитесь в медблоке космической станции "Гермес". Ботмобиль вашего отца потерял управление и сорвался с воздушной трассы. Ваши родители погибли на месте, а вам неимоверно повезло. Спасатели чудом сумели извлечь вас из того куска металла, в который превратился ботмобиль после падения с высоты в сто метров.

Ничего себе у меня фантазия разгулялась! Не пойму только, что откуда взялось? Я же кроме гламурных журналов больше ничего не читаю, а по телевизору одни реалити-шоу смотрю, да передачи типа "Среды обитания".

Но этот странный субъект неизвестного происхождения так уверенно рассказывал мне о том, что я на какой-то космической станции, да еще и родителей сюда приплел, что я невольно засомневалась. Хотя отец мой канул в неизвестность, когда мне было всего пять лет, а мать – нынче бодрая старушка – не так давно скооперировалась с подругами и в начале месяца махнула на черноморский курорт.

– Мы смогли частично восстановить искин ботмобиля. Он зафиксировал искусственные повреждения в системе автоуправления. Кто-то нарочно повредил личный транспорт вашего отца. Вы понимаете, что это значит?

– Нет, а что? – этот субъект начинал меня пугать.

– Это значит, что на вашу семью было совершено покушение. Скажите, у вашего отца были враги?

Я задумалась.

– А кто мой отец? – спросила ради интереса.

Мужчины снова переглянулись.

– Скажите, вы помните, как вас зовут? – произнес врач, нахмурив синие брови. – Сколько вам лет?

– Эм-м? – я уставилась на него во все глаза. Сказать, что меня зовут Татьяна Рыбкина? А вдруг у местных дам в ходу зубодробительные эльфийские имена, и мое простое русское выбьется из общего колорита? А про возраст у женщин вообще спрашивать неприлично. – Не помню…

– Вас зовут Эмитьянна Дизраелли, и вам двадцать пять лет, – просветил меня Нурран.

– А ваш отец был заместителем чрезвычайного посла с планеты Гораукан, – добил Левицкий.

Я закрыла глаза и попросила боженьку вернуть меня туда, откуда взял – на пустынный перекресток, под колеса фуры. Потому что лучше остаться без ног, но при своем уме, чем со здоровыми конечностями, но при этом повредить мозги.

То, что видели глаза и слышали уши, не укладывалось в сознании.

"Так, Татьяна, ты дама прагматичная, в чем-то даже меркантильная, особым романтизмом и фантазиями не страдаешь, по крайней мере, никогда такого не замечала за собой", – я старалась рассуждать логично, но меня уже начинало потряхивать от всей этой ситуации. Я не могла, я отказывалась верить в то, что все это правда. Мозг лихорадочно щелкал своими шестеренками, перебирая возможные варианты ответов: первое – я сошла с ума; второе – мне это снится; третье – это чей-то гнусный розыгрыш.

Как утопающий за спасательный круг, я ухватилась за последнюю мысль:

– Это какое-то шоу, да? Типа "Вас заказали"? Где камеры? Куда улыбаться? – губы сами растянулись так, что заныли щеки.

– Да, лирра Дизраелли, похоже, что вас заказали, – следователь одарил меня тяжелым взглядом без тени усмешки, и этот взгляд оказался последней каплей.

Он не шутил, он просто смотрел на меня, буравя зелеными глазами, и я почувствовала, как под этим взглядом у меня внутри все сжимается от страха. Паника подступила к горлу, перехватила дыхание плотной, удушающей волной. По спине пробежал холодок, поднял дыбом волосы на затылке.

– Ничего не понимаю, – прошептала я еле слышно. – Вообще ничего! Объясните, что происходит? Где я? Чья это шутка?

"Я сплю… я сплю… я сплю…" – равномерно тикало в голове в такт ударам сердца. Но это был не сон.

"Может, меня похитили какие-нибудь извращенцы? Накачали наркотой, а сейчас начнут домогаться и требовать выкуп?"

Невольно вспомнился заветный счет в банке и пара депозитов, на которых я самозабвенно копила деньги на сытую старость.

Глаза заволокло слезами. Отдавать свои "кровные" не хотелось, хотя на них еще никто не претендовал.

Я подняла руку, желая смахнуть слезы, и остолбенела. Моя рука, моя любимая холеная ручка с пухлыми пальчиками, украшенными дорогущим маникюром, исчезла! Теперь у меня была узкая вытянутая ладонь, длинные пальцы пианистки и острые миндалевидные ногти, словно выкрашенные перламутром.

Все это можно было еще пережить, если бы не одно "но". Точнее два.