Чёрт, да куда я попал?

Капюшон сильно ограничивал обзор, но мы явно находились в протяжённом коридоре. И, судя по освещению, справа были окна. Слабый утренний свет проникал сквозь них, рисуя на стене слева светлые пятна. Бойницы. Или просто узкие вытянутые окна.

А судя по тому, что поддувало оттуда холодным воздухом, без остекления.

— Запомни, — послышался его шепот, — Никому не доверяй. И старайся ни с кем не разговаривать. Губерния наша отдалённая, это нам на руку. Будут смеяться и обзывать деревенщиной, считай повезло. Не привлекай внимания. Ты понял, Илья?

Я кивнул. Ничего я не понял. Кроме того, что слово «губерния» ещё больше усугубило моё настроение. Точно долбанное средневековье. Ещё и с какими-то шпионскими играми.

— Я дал тебе всё, что смог, — в голосе потрёпанного жизнью и мной монаха прозвучала грусть. — И мне придётся вернуться, а тебе остаться. Никому не доверяй, — повторил он. — А на пробуждении…

— Брат Еврипий! — чужой голос пронесся по коридору, в самом начале которого мы остановились.

Источник голоса был далеко и не мог нас слышать, как и мы его приближение. Я чуть было не забыл про указание держать голову низко. Шарканье подошв и в обзоре появился подол ещё одной рясы.

— Доброго утра, брат Михаил. И да хранят вас всеблагие, — смиренным тоном сказал мой монах.

— Да хранят нас вечно Создатель, Великая мать и Вечная, — похожим тоном ответил другой.

— Все мы в руках Вечной, — судя по изменению тональности, мой монах умудрённо кивал.

Мне безумно хотелось посмотреть на нашего собеседника. Лишь по голосу определить намерения и настроение человека очень сложно. Тем более, когда слабо понимаешь, о чём речь. Всеблагие, создатель, мать и ещё один персонаж. Точно ничего общего с известными мне религиями.

Но в голосе подошедшего к нам скользило что-то… Мерзкое и ехидное. Злорадное удовлетворение и нетерпеливость. Его эти приветственные фразы точно раздражали.

— Все мы в её руках, брат, — голос второго дрожал от нетерпения. — Да простят мне боги, но что вы делали в такой неурочный час вне обители?

— Брат Михаил, могу я вам довериться? — монах воистину мастерски сыграл сдержанное уважение.

— Конечно, брат. Мы же в святилище. Да простят меня боги, в главном святилище, в сердце столицы. Где ещё, как не тут, вы можете довериться?

Второй тоже был не промах. Покровительство, граничащее со снисхождением. Прекрасно. Тут всё же живут приземленные люди. Я уж испугался, что попал в логово фанатичных святош.

— Юный адепт, как вы сами знаете, брат, впервые в таком великом месте. И немного растерялся. Я искренне надеюсь, что вы простите нам небольшое нарушение.

— Все мы равны перед всеблагими… — последовал задумчивый ответ. — Но что же юный адепт не скажет за себя? Юноша, правила вежливости говорят о том, что нужно смотреть в глаза при разговоре. Подними же свою голову.

Вот это подстава… Но я, уже проклиная все эти препирания и непонимание, как выжить в мире нужника в виде дыры и репы на завтрак, забылся. Совсем чуть-чуть, просто отвёл взгляд в сторону, желая избежать внимания.

И заметил вид, открывающийся из окна. Там, за пышными кронами окружающего леса, был город. Это точно не лес. И я не в страдающем средневековье.

В рассветной дымке, как мираж, в небеса устремились небоскрёбы. Десятки и десятки высокотехнологичных зданий разнообразных форм и высоты. Даже поражающие воображение Токио и Нью-Йорк, в которых мне удалось побывать, не сравнятся с этим видом.

Колоссы, острые и с плавными линиями, тонкие и массивные — их количество совершенно выбивало из реальности. Из новой реальности и известной мне. Мне показалось, что я вижу призрачные мосты на невероятной высоте, соединяющие эти громады.

Солнце поднялось над горизонтом и стекло гигантов ослепило меня тысячью скачущих разноцветных бликов. Такого в нашем мире точно не было…

Вид меня шокировал больше всего остального. Чужое тело, монастырь, братья, адепты, светящиеся глаза, губернии — всё это ушло даже не на второй план, а просто провалилось в пропасть недоумения.

Контраст был чрезмерно большим. Все мои фантазии о нужниках и прочей ереси вышибло из головы. Глаза слепило до слёз от невозможного вида. Я, стараясь не двигаться, переводил взгляд с грубо отесанного камня оконного проема на сверкающие вдали небоскрёбы.

Тут что-то совсем не так.

В поле зрения, как в насмешку, попалась характерная кривая грядка под окном. На воткнутых прямо в землю кривых палках были натянуты дряхлые веревки, обозначающие границы местного земледелия. Внутри периметра кучно колосилась ботва, вероятно морковки. Уж больно кучерявая и жизнерадостная.

А за ней, добивая общую картину, паслась тощая коза. Доходяга флегматично что-то жевала, посматривая одним прищуренным глазом на огород. Но даже не дергалась в его сторону. Явно воспитанная скотинка.

Всё это, на фоне миража небоскребов, пролетело в моём мозгу, как полный сюр.

Может, я не умер, а брежу? Но нюхать монахов я не стал, лишь отвёл взгляд и вернул положение головы в пол, помня о наказе не смотреть в глаза. Раз уж сам велел, сам и выкручивайся пока.

— Брат Михаил, пусть поведение адепта и может быть простительно, на первый раз, но у нас тоже следуют кодексу. Поэтому я, как его наставник, осмелился наложить временный обет молчания. Так что не требуйте от него невозможного, прошу.

Хорош, зараза. Я еле удержался от одобрительного взгляда и уважительного хмыканья. Молчание в моём случае точно золото. Пока я не разберусь, в какую дичь я попал, лучше помалкивать. А когда на это есть официальное разрешение, то вообще прекрасно.

— Что за каменный век, брат? — в голосе собеседника было слышно искреннее удивление. — Ваша приверженность древним обычаям слишком дотошна. Мало того, что адепт одет как неотёсанный крестьянин, так вы его ещё и обетами обложили.

— Смирение и скромность… — начал нудеть мой монах.

— Удел ордена аскетов, — резко оборвал его другой. — Ваш подопечный теперь в столице и ему придется соответствовать современному миру, а не вашим уездным обычаям, которые… Впрочем, простите мою несдержанность, брат. Я тоже взволнован пополнением наших рядов. Не стану оспаривать ваше право наложить обет, но ограничим его до послеобеденного сбора новоприбывших адептов.

— Как скажете, брат Михаил.

Шорох одеяний и наступившая тишина заставили меня немного напрячься. Словесная баталия явно закончилась победой невидимого мне Миши. Пусть язвительный тон его слов мне и не понравился, но сам смысл пришёлся по душе.

Ходить в мешке из под картошки тоже не особо хотелось. Особенно в той обители стекла и бетона, что я мельком увидел. Мои мысли подтвердила и депрессивная коза за окном, согласно проблеяв.