Минуло едва ли более нескольких минут, как вся комната была заполнена видимыми лишь магическим зрением хитросплетениями белых дымных нитей, паутиной расходящихся во всё стороны, отчего казалось, что в одном из углов, прячась среди потолочных барельефов, сидит гигантский паук, хозяин ловчей сети, и ждет свою неосторожную жертву.

Никто не обращал внимания на ничем не прикрытую волшбу. Ученицы слишком заинтересованно и нетерпеливо смотрели на Кайру, да и сама она не подавала признаков тревоги. Это должно было бы меня насторожить — известно, что маги, находясь рядом, не могут не почувствовать чародейство друг друга, — но только не сейчас.

Губы сами собой растянулись в усмешке, и всё же я ещё раз, со всем тщанием, внимательно осмотрела сотканную конструкцию, соизмеряя сложность её и собственные силы — хватит ли? По всему выходило, что да. И даже с избытком.

«Вперёд!»

…Ветер, едва уловив неслышный приказ, рванул по ниточкам, забавно ухая, словно ночной филин. Каждое его движение отзывалось болью в натянутых воздушными нитями мышцах, желудок несвоевременно напомнил легкой тошнотой о том, что я проспала завтрак — впрочем, как и всегда. Но что стоило это вполне терпимое неудобство в сравнении с удавшимся чародейством?

Борясь с дурнотой, я гордо рассматривала результат своей работы.

Всё в комнате поднялось на дыбы. Подолы юбок, волосы, шторы, ещё мгновение назад ведущие себя, как и положено сим предметам, теперь, словно спутав верх и низ, стояли торчком, не поддаваясь никаким усилиям вернуть им первоначальное положение. Даже древний пергамент со стола Кайры, тщательно оберегаемый, удерживался на тонкой до остроты боковине, складываясь в некую фигуру, очертаниями напоминавшую пагоду, чья красная черепичная крыша виднелась среди зелёных тенистых крон аккурат напротив окна.

Ученицы растерянно озирались, ища виновника. Способные к магии, конечно, первыми поняли, что произошло — раздались шепотки и удивленные вздохи; девушки тут же принялись с немалым интересом обсуждать непростую конструкцию. Остальным же оставалось лишь стыдливо тянуть к низу упорно не желавшие подчиняться юбки да злиться — я заметила, каким испепеляющим взглядом смотрела на меня гордячка Соэр и её подруги. Ещё две ученицы откровенно давились смехом.

— Я вижу, — нисколько не смущаясь собственных торчащих вертикально волос, бесстрастно сказала каойя, — что кое-кто из нас решил, будто урок уже окончен, и пора переходить к следующему?

Со стороны казалось, что её совсем не взволновало творящееся вокруг чародейство и безобразие, наоборот, она с заинтересованным видом, никак не вязавшимся со строгими речами, взором опытного мага разглядывала возвышающуюся над ней конструкцию. Но я знала — настало время прилюдно виниться и каяться.

— Простите, каойя, — я с деланным смирением опустила голову, пряча задорные огоньки в глазах, и всем своим видом выразила полнейшее сожаление. — Я… хотела помочь, изобразив шторм, о котором вы рассказывали. Ну-у, вышло то, что вышло, простите. Я буду усерднее заниматься, дабы…

— Я слышу эти слова с тех самых пор, как ты чуть было не спалила зал празднований, — не меняя спокойного тона, прервала меня Кайра.

— А, гм… — только и смогла выдавить я, поперхнувшись уже заготовленным рассказом о том, как именно буду заниматься. Зал празднований, да-а… Было такое дело. И поминали мне его часто.

Целый год после моего появления в Гартен-онарэ каойи, искусные в чародействе, никак не могли понять, как же раскрыть мои способности. Не было сомнений, что мне предназначено стать магом — на меня откликались амулеты, призванные находить этот дар, преподаватели магических искусств наперебой утверждали, что чуют во мне потенциал. Но ни одна из многочисленных попыток добиться, чтоб я создала хоть мало-мальски правильное плетение, которое сработает так, как должно, а не как ему заблагорассудится, не увенчалась успехом.

Наоборот, создавалось впечатление, что мне и на лигу нельзя приближаться к магическим предметам и зельям, а тем паче — к заклинаниям. Зелья взрывались, стоило мне только прикоснуться к ним, зачарованные предметы работали совсем не так, как должны. Да что там, в моих руках всё, что имело хоть какое-то отношение к чародейству, превращалось в нечто непредсказуемое и опасное для меня же самой и окружающих.

Каойи уж совсем было собрались прекратить тщетные попытки понять мои диковинные таланты, и тут я подожгла зал празднований. Случайно, в общем-то — мы с подругой пытались тайком пробраться на праздник выпускниц, куда нам, далеким ещё до выпуска, вход был строжайше запрещён. Нас, конечно же, поймали, а я от досады и пожелала, что раз нам туда нельзя, то и пусть тогда зал этот сгорит до последнего камня…

Тушили его всю ночь. Онаре, исключая разве что совсем малышек, бегали с вёдрами, полными воды, маги второпях придумывали новые заклинания, потому как привычным арсеналом никак не удавалось хотя бы сбавить этот магический огонь, пожирающий камень наравне с деревом — ровно как я и пожелала. И лишь Кайра, едва только взглянув на пожар, тотчас же направилась ко мне.

До того дня она одна была стихийником в Гартен-онарэ — уж больно редок этот дар, — и именно ей пришлось взяться за обучение юного — и такого взбалмошного — дарования, как я. И Кайра избрала единственно верный путь, способный меня увлечь.

Поначалу мало кто обращал внимание на странности, что стали происходить в Гартен-онарэ — то вода в колодце замёрзнет, то песок с только что выметенной дорожки вдруг окажется разнесённым в стороны, а то ни с того ни с сего каша утренняя подгорит, несмотря на всё старания кухарок. А вот когда я взялась осваивать погодные преобразования, обитатели Гартен-онарэ заподозрили неладное. Да и как тут не заподозрить, ежели средь ясного дня налетают неожиданно тучи, становятся плотной завесью прямо над крышами, оставляя чистым весь остальной небосвод, да и проливаются целых три дня то дождём, а то и градом (думала, убьёт меня настоятельница Лойка за драгоценное цветное стекло, разбитое им). Или налетит вдруг большая волна, или ураган — тут уж приходилось Кайре вмешиваться, перехватывать управляющие нити и урезонивать стихию, что бушевала не на шутку.

С каждым разом у меня получалось всё лучше — грубые стихии стали мне, наконец, покорны, и всё в Гартен-онарэ вздохнули было с облегчением. Для меня же наступило время осваивать более тонкие навыки. Разрушительных последствий моё колдовство уже не причиняло, но теперь, обвыкнувшись и став поувереннее, я начала придумывать магические шутихи, порой совсем не невинные, используя, как сейчас, лишь одну стихию, а иной раз и смешивая их в самых неестественных сочетаниях. Кайра, глядя на это, хмурилась, строго меня отчитывала, грозила карами и даже демонстративно их озвучивала перед всеми. А после, оставшись наедине со мной, принималась спокойно разбирать мои ошибки.

Вот так моё обучение и происходило — сотвори то, натвори сё. Каойя искренне считала, что только таким путем можно стать достойным стихийным магом.

— Плох тот чародей, — говорила она, — который, управляя стихиями, может придумать лишь лёгкий дождь или огненный шар. Воображение — вот твоё оружие. Развивая его, ты из одной-единственной стихии сможешь создать сотни и тысячи форм.