– Иди сюда, Раннинг, примерим, – спокойно прогудел он.

Я пошел, стараясь не смотреть, как задыхается и бьется Тайтэнд, а его треугольное лицо налилось тяжелым красным цветом – казалось, вот-вот лопнет.

Сначала он бился и возился под давлением Квоттербека, а потом почему-то притих и начал думать – это было видно по тому, как опустились его рыжеватые ресницы, а лицо разгладилось.

– Еще? – спросил Квоттербек, но Тайтэнд не ответил.

Он молчал и думал.

Солнце под ним тихо светилось.

Лайнмен успел вырезать кусок и на меня и без всяких приказов принялся резать термоструктуру на маленькие прямоугольнички, предварительно измерив металлические застежки на ремнях, а Тайтэнд все не шевелился, только начал кусать губы и мученически жмуриться.

– Еще? – повторил Квоттербек, и Тайт с трудом мотнул головой.

Когда он отвалился от Солнца, от его куртки шел пар, и сама она выглядела ссохшейся и какой-то выглаженной. Куртку он сразу снял и завертелся, пытаясь рассмотреть спину. На ней алела обожженная кожа.

– Оно еще не разогрелось в полную силу, – сказал Квоттербек, поднял валяющуюся на земле швейную насадку и снова протянул ее Тайту, и тот взял – угрюмо, но молча, а через час уже нашил множество маленьких карманчиков, в которые без проблем поместились застежки ремней.

Я прилаживал ремни к нашим «панцирям» и страдал – ну почему я впал в какую-то кому и не проявил боевой дух, как это сделал Тайтэнд? И даже Лайнмен был опасен… а я? Я им страшно завидовал.

Положение мое усугубилось, когда Квоттербек подозвал жестом и вручил мне кусок термоструктуры, а потом безбоязненно повернулся спиной. Я отмерял защитный панцирь по его плечам и бокам и думал о том, что, черт возьми, унизительнее ничего быть не может. Он определил меня как Игрока, в котором нет боевого духа, стоял расслабленно, опустив руки. Тайтэнд смотрел насмешливо, а Лайн вовсе отвернулся.

Наверное, в тот момент я решил, что моя задача – обставить Тайта, потому что только так можно было обставить самого Квоттербека.

Пришлось воспользоваться моментом. Я возился с примеркой, осторожно ощупывая Квоттербека. Он был ненамного шире меня в плечах, но просто железный. А еще он понял, что я его проверяю, потому что повернул голову и улыбнулся.

Шил я осторожно. Во-первых, никогда раньше не пользовался таким приборчиком, во-вторых, постоянно прислушивался к себе, боясь ощутить, как уменьшается за этим занятием моя мужская сила. Лайнмен тоже осторожничал, я это видел, а Тайт с остервенением впихивал куски плотной ткани в зев насадки и раз в пятнадцать минут выдавал готовое изделие. Все у него в руках спорилось, на то и Тайт. Позже у меня была возможность ознакомиться с содержимым его рюкзака, и чего там только не было: от мотков разноцветных проводов до россыпи приборов непонятного назначения, из которых он без проблем складывал что угодно, – мне казалось, оставь Тайта наедине с мусорной кучей на необитаемой планете, и через сутки он улетит с нее на собранном из хлама космическом корабле.

Наше Солнце все разгоралось, а солнце на небе начало по-вечернему тускнеть, и тогда Квоттербек развернул карту, запаянную в непромокаемый пластик. Я таких никогда не видел – раскрашенная во все цвета радуги, разделенная пунктиром на ровные ломти.

– Наши линии… – сказал Квоттербек. – Наши переходы. Первая линия самая легкая, путь до первого перехода, нам просто нужно нести Солнце. Дальше пойдут населенные линии, и неплохо было бы, чтобы хотя бы половина из них в этом сезоне болела за Солнце.

– Почему – неплохо? – расстроился я. – Так будет неинтересно.

Тайтэнд посмотрел на меня как на дурака, а Квоттербек коротко вздохнул.

Я примолк. Наверное, Квоттербеку хотелось довести нас до Ветки живыми, а я не вовремя влез со своим азартом… не знаю.

– Обычно Солнце несет Лайнмен, – продолжил Квоттербек, – но мы будем нести его по очереди.

Тайт почесал обожженную спину, но ничего не сказал.

– Все – по очереди, равное количество часов. Кроме Раннинга.

– Кроме меня? – удивился я. – А…

И снова заткнулся, потому что вспомнил, что после Квоттербека я самый ценный член команды.

– Это не против правил? – осторожно спросил Лайнмен.

Перед тем как что-то сказать, он долго и трудно дышал, потом делал решающий вдох и только потом начинал говорить.

Если бы я не знал, что Игрок проходит медицинское освидетельствование, то решил бы, что он болен.

– Это допускается правилами как разновидность командной тактики, – ответил Квоттербек. – Укладывайтесь. У нас еще час.

Мне укладывать было особо нечего: просто личные вещи, и еще Тайтэнд нагрузил меня посудой и спальниками. Сам он чего только в рюкзак не напихал, а Лайн долго и старательно размещал части своего обмундирования различной степени бронированности. Тяжелый пуленепробиваемый жилет он надел под куртку и стал в два раза больше.

Что занимало рюкзак Квоттербека, я тогда так и не увидел, но оказалось, что он успел еще и упаковать Солнце – сине-желтое, горячее, огромное. Солнцу тоже полагалось что-то вроде рюкзака – с дополнительными головными ремнями сумка, из-за которой приходилось основной груз перекидывать на грудь, и несущий начинал смахивать на горбатого полоумного кенгуру. Спину от жара защищали наши самодельные панцири из термоструктуры. Они потом здорово нас спасли. Ума не приложу, как прежние команды таскали его без защиты – Солнце нагревалось с каждой милей, и под конец дошло до того, что защита оплавилась. Хотите – верьте, хотите – нет.

Мое дело – не убеждать вас и не приукрашивать тяготы того Матча, а рассказывать как есть.

А правда, что бывали случаи, когда Игроки заживо сгорали под Солнцем? Кого из вас наказывали за погибших Игроков? А главное, как вас наказывать, таких слабых и никчемных? Что бы вы со мной ни сделали, я все равно останусь в тысячу раз вас выносливее, потому что рожден по правилу Аттама.

А еще вы никогда не шли затылок в затылок за своим Квоттербеком, держа за плечами Солнце.

Я шел за Квоттербеком, держа за плечами Солнце. Все уже успели ощутить его вес, а я взялся впервые, поэтому брел, как хрустальный, боясь дышать. Оно приятно грело мне спину, приятно оттягивало ремни и давало хорошую нагрузку на ноги – то, что нужно Раннингу. Сначала я подумывал о том, чтобы заявить Квоттербеку, что хочу нести его наравне со всеми, но к концу второго часа понял, что не все так просто. Спереди болтался рюкзак со всяким барахлом, сначала я не замечал его, а потом оказалось, что он сбивает мой центр тяжести, и идти приходится враскачку, и от этого ноют бока. Ноют – это поначалу, потом мне стало казаться, что в них всажено по ножу.

Спина быстро взмокла, ремни начали давить на плечи.

К концу третьего часа оказалось, что меня не подвели только ноги – главная ценность Раннинга, остальное болело и скулило на разные лады, поэтому я с облегчением отдал Солнце Квоттербеку и почувствовал себя так, будто обрел крылья.