– А в этом ключ, – заявил Леха. – Все остальное нюансы. Самое главное – это различие культур, которое образовалось между народом, простыми людьми, с одной стороны, и дворянством и интеллигенцией – с другой, а творчество Льва Николаевича – прекрасный показатель этого разрыва. Это корни проблемы. Толстой, который был, с одной стороны, интеллигентом, а с другой – еще и графом, видимо, это понимал. Иначе откуда все эти толстовки, сохи, Филиппки и вообще толстовство. Только он объяснить этого не сумел. Потусовался с народом, а потом бросил соху и написал «Анну Каренину». Что очень показательно.

Точно так у нас интеллигенция по жизни мотается. То туда, то сюда, как дерьмо в проруби.

Мы еще поговорили какое-то время, потом мой друг ушел, а я еще достаточно долго размышлял над тем, прав он или нет. Аргументов «против» у меня не было. Именно поэтому я и начал читать исторические исследования, документы, мемуары и воспоминания.

Следующий наш разговор произошел через пару недель.

Леха позвонил мне вечером и заявил, что приглашает меня в баню и нас ждут «пацаны». С большинством из них я уже так или иначе был знаком. С Лехиной подачи, после того как я оптимизировал его компьютер, его друзья стали обращаться ко мне с просьбами починить компьютер или наладить какие-то программы. Я не отказывал, понимая, что это тоже мои соседи, а отношения для этих людей – самое главное.

Именно в бане мы и продолжили разговор про Белое движение.

Один из присутствовавших начал рассказывать, что его прадед был офицером и дворянином. После чего Володя, так звали этого парня, выразил сожаление, что в Гражданской войне победили не белые.

– Фигня это все, отвечаю, – Леха был в своем репертуаре.

Однако тут я принял сторону Лехиного оппонента.

– С чего ты так решил-то? – спросил я. – Офицеры тебе царские чем не угодили-то?

– Да какие там офицеры остались? Потери были такими среди кадровых офицеров, что пришлось всех подряд в офицеры принимать, как в пионеры. Дам тебе книгу прочитать – «Пушечное мясо Первой мировой» называется, сам все увидишь. В 1914 году, к началу войны, было тридцать тысяч кадровых офицеров и тридцать пять тысяч – офицеров запаса, при этом в 1914–1915 годах русская армия потеряла убитыми и ранеными сорок пять с половиной тысяч офицеров – это составляло семьдесят процентов от состава на начало войны. Сам подумай.

Леха сделал небольшую паузу на пиво.

– А про «золотопогонников» скажу так. В 1943 году, когда вновь ввели погоны в Красной армии, многие военнослужащие говорили, что «боролись они долгие годы против проклятых золотопогонников, а теперь опять погоны вводят», после чего обычно добавляли – «а потом что? Опять царизм?». Многие были недовольны.

Все немного растерялись, так как было не очень понятно, каким образом связаны белые офицеры и 1943 год. Об этом я и спросил. Леха ухмыльнулся.

– Парни, вы себе только представьте – как нужно было достать людей, чтобы через двадцать пять лет, а это, между прочим, поколение, люди с такой ненавистью отзывались о «золотых» погонах? До каких печенок надо народу было долезть?

После этих слов все задумались, и разговор перешел в какую-то другую плоскость. Через некоторое время я все же спросил:

– Где прочел-то?

– Книгу читал про «Смерш», а там и про это тоже написано. Будешь читать?

– Буду.

– Завтра завезу.

Потом стало не до того. Приехали девчонки.

Так у нас и повелось, что мы стали обмениваться книгами и ссылками на интересные сайты. В основном использовалась серьезная историография, мимо которой читатель обычно проходит, не замечая. В этом ничего странного нет. Обложки у этих книг обычно неяркие, названия неброские, написано все с постоянными ссылками и «казенным» языком, тиражи мизерные. Кто купит? Никто.

Кому нужны книги типа «ВЧК – ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики»? Люди бегут от таких названий. А то, что это прекрасная книга и авторы досконально осветили вопрос, никому не интересно. И кто, кроме меня, ее найдет, эту книгу?

С тиражом в полторы тысячи экземпляров?

Еще пара таких же сумасшедших «неисториков», как и я?

Книга – класс! Ее бы каждому чекисту на стол, чиновнику и предпринимателю. Всем есть что прочитать в этой прекрасной монографии.

Вместо этого читают люди Резуна, американских авторов, у которых штурм Окинавы, где семь американских дивизий ковырялись с двумя японскими, – чуть ли не самая главная битва Второй мировой, сразу после Перл-Харбора, или англичан, которые выиграли Вторую мировую в Северной Африке, гоняя Роммеля по пустыне, после того как он их там погонял. После чего выясняется, что фашисты пришли на Украину, чтобы освободить ее от большевизма, а в Прибалтике бывшие эсэсовцы становятся национальными героями по той же причине. Большинство историков закрылись в своих раковинах и думают вообще непонятно о чем. Может, о диссертациях, которые они писали при СССР и в которых написан бред, а может, просто не хотят признавать ошибок, защищая «честь мундира», или о деньгах. Хотя какие там деньги с такими-то тиражами? Скорее уж думают о том, как с голоду не умереть. Освоили свои делянки, ревностно охраняют их и собирают по мере сил, кто чего может. Молодежь бежит из науки, так как денег совсем нет. Это же не синхрофазотроны собирать, там хоть как-то платят, а чистая наука, в которой ты или профессор, или сидишь голодным. Иначе надо взятки со студентов брать, чтобы с голоду не помереть. Если есть с кого брать еще. А если нет?

Непонятно. Создается впечатление, что историки просто боятся выйти из своих архивов и заняться своим прямым делом, а именно писать умные и интересные книги. Исключения есть, но они, к сожалению, только подтверждают правило. Вот и пишут всякие псевдоисторики, пишут все, что в голову взбредет или то, что закажут. А настоящие историки – ученые, изучающие историю, глаза отрывают от своих архивов только тогда, когда им их дети, а то и внуки, в качестве источника начинают приводить в пример Солонина, у которого во всем виноваты русские. Вот только тогда они хватаются за головы и начинают отчаянно отписываться, не понимая простую вещь – уже поздно, а их мизерные тиражи только для того годятся, чтобы друзьям раздарить. Вот так у нас и двигается историческая наука, в которой становятся авторитетами даже писатели типа Солженицына, на которого, в определенных кругах, уже как на исторический источник ссылаются.

А люди-то начитаются таких авторов, а потом с пеной у рта доказывают, что они правы.

Ты их спрашиваешь – а как же архивы?

– Какие архивы? Кто их видел? Они все закрыты до сих пор! – отвечают люди, а то, что в архивы сейчас попасть может практически любой, для них не аргумент. И это правильно. Зачем им такие книги читать или по архивам сидеть? Они же не историки.

Прошло некоторое время, и я поменял в корне свое отношение к Белому движению. Поняв, что белогвардейцы были обречены политически и фактически, именно борьба с Белым движением и послужила той опорой, на которой выросли большевики, я стал критически относиться к любым славословиям насчет «благородства белых офицеров», святости невинно убиенных и романтизма той эпохи. Мертворожденные они были, такие же, как и французские роялисты во время Великой французской революции. Но, видимо, тот же критический взгляд, который я постепенно перенял от своего друга, не давал мне возможности сказать, что я готов вступить в коммунистическую партию. Был момент, когда я проникся идеями коммунизма, но тут опять мой друг спустил меня с небес на землю.