— Примерно, — подтвердил африканец, не моргнув глазом. — Человек без ружья — легкая добыча. Держись рядом, если не хочешь, чтобы тобой пообедали. — Он засмеялся своей нехитрой и зловещей шутке, после чего помрачнел и произнес с неожиданной злобой: — Сегодня ты взял мое ружье без спроса. Обычно я таких вещей не прощаю.

— Мне грозила опасность, — напомнил Быков.

— Опасностей впереди еще будет много, — пообещал Кетумиле, непонятно чему усмехаясь.

— Я уже бывал в этом заповеднике. И, как видишь, живой.

Ничего не сказав на это, Кетумиле повел машину дальше. Судя по тому, что разворачивалось перед глазами Быкова, в заповеднике были созданы идеальные условия для диких животных. Здесь были и почти непроходимые заросли, и заболоченные низины, и прожилки многочисленных речушек, некоторые из которых успели пересохнуть под жарким африканским солнцем. Растительность в основном состояла из акаций и кустов, названия которых оставались для Быкова тайной, покрытой мраком. Все вместе называлось емким словом «буш».

По просьбе Быкова Кетумиле сделал остановку на берегу речной заводи, где отдыхал после ночной охоты львиный прайд. Самого льва видно не было, зато львиц насчитывалось около десятка. Они лениво лежали под развесистой акацией и присматривали за своими детенышами, резвившимися неподалеку, словно большие, желтые котята. Им не было никакого дела до стоящего неподалеку автомобиля с наблюдающими за ними людьми. Львиное семейство, по-видимому, было сыто, поскольку недалеко от него валялись обглоданные кости зебры, от которой остался только костяной каркас да полосатая шкура.

— Давай подойдем ближе, — предложил Быков, сделав с помощью телескопического объектива несколько не слишком удачных снимков.

Резкость получилась удовлетворительная, но глубина и объем оставляли желать лучшего.

— Папа гуляет где-то рядом, — сказал Кетумиле, имея ввиду вожака стаи. — Если мы его не видим, это еще не значит, что его нет. Просто он отошел или спит неподалеку. Поехали дальше.

Та же история повторилась при встрече с черными буйволами, которых Кетумиле, как и все в Африке, называл на американский манер — буффало. Огромные, около двух метров в холке и не менее трех с половиной метров в длину, звери паслись по соседству с львиной стаей, нисколько не опасаясь нападения. На людей они тоже не обращали внимания, однако проводник снова не выпустил Быкова из джипа.

Все это было довольно странно. Создавалось впечатление, что Кетумиле попросту мстит Быкову за отказ помочь ему преуспеть в фотобизнесе. Кроме того, африканец словно куда-то спешил или выискивал что-то, беспрестанно шаря взглядом вдоль речных берегов. Может быть, он опасался бегемотов? Один раз они проехали мимо внушительного стада, погрузившегося в воду по самые ноздри. Спины, торчащие на поверхности, походили на гладкие, лоснящиеся кочки. Было бессмысленно фотографировать бегемотов в таком виде, а еще глупее приближаться к реке и дразнить их, выманивая из воды, и все же Быков сделал очередную попытку уговорить проводника сделать остановку.

Кетумиле был непреклонен, а глаза его продолжали скользить по прибрежным зарослям.

— Послушай, — не выдержал Быков. — Какого черта? Что происходит, я не понимаю? Для чего я тебя нанял, спрашивается? За что плачу деньги? Чтобы торчать в машине, выслушивая твои лекции о безопасности?

— Я в ответе за твою жизнь, — произнес Кетумиле напыщенно.

— В первую очередь ты отвечаешь за то, чтобы я получил удовольствие от поездки, — возразил Быков. — И чтобы не пожалел о потраченных деньгах. Ты знаешь, мне это начало надоедать. Ты ведешь себя как надсмотрщик, а не проводник.

— Я забочусь…

— Не надо заботиться. Надо оказывать услуги. Сервис, понимаешь? Сервис.

— Окей, окей, — закивал Кетумиле. — Сейчас проедем еще немного и сделаем привал. Я знаю место, куда приходят на водопой слоны. Иногда они переплывают реку, а иногда пасутся на этом берегу.

— Интернет забит фотографиями слонов, — пробурчал Быков, продолжая выражать недовольство по инерции.

— Твои будут лучшие, — льстиво пообещал африканец. — Ты когда-нибудь видел слонов на водопое? Они по часу стоят в воде, поливают себя из хобота, валяются в грязи, а потом обсыпаются пылью. Получается корка, защищающая от паразитов. — Кетумиле осклабился. — И малыши такие забавные. Невозможно смотреть на них без смеха.

— Я слышал, на них нападают крокодилы во время переправы. Взрослые прикрывают детенышей, обступая их со всех сторон.

— Вижу! — воскликнул Кетумиле, указывая пальцем вперед. — Вон они!

— Слоны?

Несмотря на тряску, Быков привстал, держась за раму ветрового стекла.

— Крокодилы, — был ответ. — Нам повезло.

— Я собирался фотографировать слонов.

— Крокодилы лучше. Может быть, они кого-нибудь поймают у нас на глазах. Вот это будут снимки! Крокодилы, пожирающие добычу. Представляешь?

Быков представил и невольно поежился. Но сюжет как нельзя лучше подходил к задуманной серии под условным названием «Война и мир в дикой природе». До того, как стать профессиональным фотографом, Быков недоумевал и возмущался во время просмотров документальных фильмов, в которых хищники пожирали пойманных животных. Ему казалось, что люди должны не наблюдать за происходящим со стороны, а непременно вмешиваться в происходящее.

Перелом в сознании прошел, когда, увлекшись, Быков фотографировал волков, терзающих олениху, пока она не перестала биться, кричать и сучить ногами. Вернувшись домой, Быков безобразно напился и принялся каяться в том, что согрешил.

— Я ведь человек! — восклицал он, ударяя себя кулаком в грудь. — Челове-е-ек! Понимаешь, мама? Венец творения! Царь природы! Только царь поганый оказался. Стоял и смотрел, как несчастное животное умирает. А стоило всего лишь выстрелить или закричать.

— И чего бы ты добился? — полюбопытствовала мать, незаметно убирая со стола графинчик с водкой.

— Как чего? — возмутился Быков. — Я спас бы олениху, вместо того, чтобы подзаработать на ее смерти.

— А волки? Что ели бы они? Сейчас зима, голодно. Может, у них волчата? Может, они изголодались совсем? Одним господь дал рога и копыта, другим — клыки и когти. Не нам решать, кто из них правильнее или важнее.

— Черт… Об этом я как-то не подумал.

— Вот и подумай, — усмехнулась мать. — А заодно подумай, отчего на земле постоянно случаются войны, эпидемии и катастрофы? Почему Бог терпел концлагеря, вместо того, чтобы испепелить виновных на месте?

— Хочешь сказать…

Быков не договорил, напряженно морща лоб. Мать медленно повела головой из стороны в сторону.

— Об этом не принято говорить, — тихо произнесла она. — Вот и не будем. Но я скажу тебе кое-что другое, сын. Та олениха… Даже если бы ты отогнал волков, то уже ничем бы не смог ей помочь. Ее, раненую, в любом случае догнали бы и растерзали. Или же тебе пришлось бы заботиться о ней и дальше. Как там у Экзюпери?