Совместная работа физика Кирхгоффа и химика Бунзена позволила добиться выдающегося результата: по крупинке вещества ничтожной массы в доли миллиграмма можно было точно определить, какие элементы присутствуют в этом образце, и в каком процентном отношении. Более того, изучая свет от Солнца и других небесных объектов, можно было установить их химический состав.

О философском значении этого достижения говорит такой забавный факт. Умерший за два года до открытия Кирхгоффа и Бунзена философ Огюст Конт утверждал в духе предложенного им нового подхода к науке – позитивизма, – что не нужно заниматься заведомо нерешаемыми проблемами, и в качестве примера привел как раз задачу определения химического состава далеких звезд. Как был бы удивлен Огюст Конт, если бы узнал, что в 1868 году по результатам исследования солнечного спектра был открыт новый химический элемент, названный впоследствии «гелием».

Филиппу Ленарду, безусловно, повезло, что он попал к таким учителям. У Бунзена учились молодые люди из разных стран, в том числе и из России. Некоторые из его учеников стали классиками: Д. И. Менделеев, К. А. Тимирязев, А. Г. Столетов…

Огюст Конт

Как было принято в то время, Филипп не ограничился занятиями в одном университете, два семестра он провел в Берлине, где слушал лекции самого Гельмгольца. Завершилось университетское образование Ленарда защитой докторской диссертации в Гейдельберге под руководством профессора Квинке.[11]Эта фамилия известна современному читателю, скорее всего, благодаря младшему брату профессора – Генриху, талантливому врачу, чьим именем назван «отёк Квинке», знакомый многим аллергикам.

Георг Герман Квинке

После защиты диссертации нужно было найти место работы, которое бы не просто обеспечивало сносную жизнь, но и предоставляло условия для проведения физических экспериментов, без которых Ленард уже не мог обойтись. Найти подходящую лабораторию оказалось непросто. Полгода он провел в Будапеште, где требуемых условий для физических опытов практически не было. К счастью, освободилось место ассистента в Гейдельберге, и профессор Квинке пригласил своего бывшего ученика к себе.

Филипп с радостью согласился и проработал в этой должности три года – с 1886 по 1889. Вот как вспоминал Ленард об этом времени:

«Это были счастливые годы, наполненные успешной работой, для которой вспомогательные материалы всегда находились. Время шло, и мне хотелось получить больше самостоятельности, но в Германии, похоже, это было невозможно. Так как я уже имел опыт переселения в другую страну – из Венгрии в Германию – и при этом нашел окружение, которое мне гораздо лучше подходило, чем на родине, я решился еще на одну эмиграцию: в Англию» [Schirrmacher, 2010 S. 50].

На этот раз переселение оказалось неудачным, Англия разочаровала начинающего ученого. В воспоминаниях, написанных во времена Третьего рейха, Ленард подчеркивает: «Англия уже была в те времена весьма существенно объевреена, чего я тогда еще отчетливо себе не представлял» [Schirrmacher, 2010 S. 51]. Трудностей с английским языком у Филиппа не было, но британские физики, по его словам, встретили немецкого коллегу недружелюбно. Он объясняет это искусственно подогреваемой враждебностью к иностранцам, которая пришла на смену былому товариществу ученых разных стран. Как бы то ни было, неприязненное чувство к англичанам Ленард сохранил на всю жизнь.

Здание физического института гейдельбергского университета

Через полгода Ленард вернулся в Германию, и поиски работы продолжились. Какое-то время он поработал ассистентом в университете Бреслау (ныне это польский город Вроцлав), а затем на четыре года (1891–1894) осел в Боннском университете, где физикой заведовал легендарный Генрих Герц,[12]прославившийся открытием радиоволн.

Генрих Герц

Время работы с профессором Герцем Ленард относит к счастливым периодам своей научной карьеры. В Бонне Филипп защитил вторую докторскую диссертацию и получил звание приват-доцента, давшее право читать лекции в университетах. Под руководством Герца начались первые эксперименты с катодными лучами.

То, что Генрих Герц – еврей, нисколько не смущало тогда Ленарда. Он относился к профессору с глубоким уважением. Когда в 1894 году Герц неожиданно скончался, Ленард надолго прервал собственные эксперименты, чтобы подготовить к изданию последнюю книгу своего шефа.

Лео Кёнигсбергер

В чём-чём, а в антисемитизме на том этапе Ленарда упрекнуть было нельзя. В это трудно поверить, зная публичные заявление отца «арийской физики» во времена Третьего рейха, но факты однозначно свидетельствуют: никакого предубеждения к евреям он не показывал.

Тепло вспоминал Ленард математика из Гейдельберга Лео Кёнигсбергера,[13]чьи лекции он слушал студентом.

Профессор Кёнигсбергер был рецензентом докторской диссертации Ленарда. Как пишет сам Филипп в воспоминаниях, «он стал моим большим покровителем, единственным из влиятельных старых профессоров Германии, который стоял на моей стороне до тех пор, пока я в этом нуждался. Он был чистокровным евреем» [Schirrmacher, 2010 S. 143].

В годы Третьего рейха, когда автору «арийской физики» нужно было примирить свои добрые чувства к профессору Кёнигсбергеру и обязательную ненависть к евреям, он нашел выход. Согласно объяснению Ленарда, его покровитель жил в то время, когда недавним выходцам из гетто еще нужно было завоевать достойное место среди немцев. Поэтому евреи тщательно прятали все свои национальные черты, стараясь ничем не отличаться от остальных граждан. После того, как желаемое положение в обществе было достигнуто, маскироваться под немцев стало излишне, и отвратительные национальные еврейские черты стали бросаться в глаза.