— Дрого, я что-то придумала!

— Что?

Односложный вопрос прозвучал почти безразлично. Герцог начал понимать: Лили для него потеряна, что бы он ни сказал или ни сделал.

— Я придумала, как устроить, чтобы мы могли видеться и быть вместе при более удобных обстоятельствах, чем прежде.

— И как же это?

В голосе Дрого слышалась безнадежность. Он уже понял, что Лили не уедет с ним, как бы он ее ни умолял: светская жизнь для нее важнее, чем любовь к нему. Это ранило его самолюбие, хотя в глубине души он и не ожидал от нее иного решения.

— Не понимаю, как я раньше об этом не подумала! — воскликнула Лили голосом, который вдруг прозвучал беззаботно и весело. — Это явно решает все для нас обоих. Ты должен жениться на этой девушке!

— Жениться? На ком?

— На племяннице Джорджа, разумеется. На девушке, которая приезжает сегодня!

— Ты сошла с ума!

Дрого, не будь таким глупым! Она же миллионерша! Только подумай! Тебе так нужны деньги, чтобы привести в порядок «Котильон». Ты все время жалуешься, что тебе не по карману содержать поместье так, как это делал твой дед. И теперь у тебя есть такой шанс. К тому же если ты женишься на ней сразу же, то мне не придется всюду сопровождать ее, сидеть в обществе престарелых дам или делать все эти отвратительные вещи, которые заставит меня делать Джордж, потому что злится на меня.

— Это безумная идея. Ты, наверное, шутишь! — с горячностью возразил герцог.

— Милый Дрого, будь разумен, ведь это решит все проблемы. Тебе все равно придется когда-то жениться. Только на прошлой неделе твоя мать говорила об этом и упоминала, что этого все от тебя ждут. Ты должен произвести на свет наследника, а через год тебе уже исполнится двадцать девять. Тебе действительно пора жениться.

— К черту женитьбу, если я не могу жениться на тебе!

— Я знаю, милый. Я тоже больше всего на свете хотела бы быть твоей женой. Но Джордж здоров, как лошадь, и легко может прожить до восьмидесяти лет. Это у Бедлингтонов фамильная черта. От них не избавиться. Но если ты не можешь жениться на мне, то почему бы тебе не сделать то, что лишь немногим уступает этому? Женись на племяннице Джорджа, и тогда ты сможешь приходить сюда, когда пожелаешь, и Джордж ничего не сможет сказать.

— Я не собираюсь жениться ни на племяннице Джорджа, ни на ком другом, — решительно заявил герцог.

Лили слабо вскрикнула, упала на диван и закрыла лицо руками.

— Значит, ты хочешь, чтобы мы расстались? Как ты можешь быть таким жестоким и таким злым после всего, что между нами было! Я люблю тебя, Дрого.

— И я тебя люблю, ты это знаешь. — Нагнувшись над ней, он с неожиданной силой схватил ее за запястья, что заставило Лили откинуться на подушки, сделало мягкой и податливой. — Черт возьми, ты сводишь меня с ума!

— Не ругайся, милый. Если ты проявишь благоразумие, мы будем спасены!

— Я уже сказал тебе, что не собираюсь жениться на какой-то там глупой девице, которую никогда не видел.

Однако сказанные им слова прозвучали как-то неубедительно. Он смотрел на запрокинутое лицо Лили, на ее губы, нежные и соблазнительные, на ее глаза под полуопущенными веками и понимал: если он сейчас поцелует ее, то почувствует, как в них обоих растет бурный экстаз, который соединит их в содроганиях огненной, испепеляющей страсти, и тогда окружающий мир перестанет для них существовать.

— Я не сделаю этого.

— Значит, ты скажешь мне «прощай»?

Дрого знал, что другого выхода нет. Джордж, хотя и был человеком терпимым в некоторых вещах, не допускал никакой слабости там, где дело касалось фамильной чести. Он научился не ревновать Лили как женщину, но был чрезвычайно чувствителен в отношении своего имени и положения.

Глупо было предполагать, что им удастся сохранить в тайне эту безумную, безрассудную страсть. Оба они слишком хорошо известны и слишком, если на то пошло, красивы, чтобы остаться незамеченными.

— Милый, я не могу потерять тебя, — еле слышно прошептала Лили, но Дрого ее услышал.

Он колебался только одно мгновение. При виде ее губ, приоткрытых и дрожащих, выдержка покинула его. Он склонился над ней и впился в ее губы. Она уступила его натиску, и он почувствовал, будто жгучий огонь пронзил его тело, и по тому, как вздрогнула Лили, понял, что и она почувствовала то же самое.

Это был экстаз, неописуемое наслаждение, и расплачиваться ему придется своей свободой, но сейчас это почему-то не имело для него никакого значения…

* * *

Когда герцог уехал, Лили быстро поднялась к себе в спальню — надо было привести в порядок волосы, пока не вернулся Джордж со своей племянницей. Рассматривая себя в зеркале, висевшем над ее туалетным столиком, она с тревогой отметила, что бессонная ночь оставила темные круги под глазами, а фейерверк эмоций, который она испытала днем, определенно нанес урон ее красоте.

Как бы то ни было, думала она с радостью, ей удалось добиться своего, а сейчас только это и имело значение. Будут и другие преимущества: если герцог женится на племяннице Джорджа, то они окажутся еще теснее связанными с тем изысканным социальным кругом, где Эмили Рочемптон, вне всякого сомнения, задавала тон.

Лили прекрасно знала, что в этом обществе было лишь одно правило, единственная заповедь, которой все следовали: «Не дай себя застукать». Некоторые старомодные леди косо поглядывали на тех, кто принадлежал к этому кругу, но Эмили Рочемптон была слишком важной и могущественной персоной, чтобы обращать внимание на всякие мелочи. Кроме того, все знали, что недавно вступивший на престол король Эдуард VII частенько гостил в «Котильоне», и этого было достаточно, чтобы заставить замолчать почти все враждебные голоса.

Разумеется, оставалась опасность того, что Эмили Рочемптон не даст согласия на брак сына с не известной никому девицей сомнительного, мягко говоря, воспитания. Однако, трезво рассудила Лили, деньгам она будет рада. Людям ее круга всегда не хватало денег, и, хотя Дрого был, несомненно, богат, их «Котильон», этот ненасытный монстр, мог легко съесть любое состояние, даже самое огромное. Так что, возможно, Эмили Рочемптон обрадуется богатой невестке.

Джордж никогда не преувеличивал, и поэтому когда он сказал, что его племянница стоит миллион добрых американских долларов, то, без сомнения, говорил чистую правду. Кроме того, от Лили не ускользнула и нотка благоговения у него в голосе — она без труда сообразила, что известие об этом неожиданном богатстве несколько отвлекло внимание Джорджа от ее собственных проступков, поэтому он был с ней не так суров, как мог бы быть, если бы ничто другое не занимало в тот момент его мысли.

Может быть, философски думала Лили, все устроится как нельзя лучше. Ведь Дрого так или иначе должен будет когда-то жениться — хотя бы для того, чтобы было кому унаследовать герцогский титул, — а ей было бы крайне неприятно видеть, как он женится на одной из тех молодых девиц, которых ему подсовывали каждый сезон. Какой это был бы куш для честолюбивой мамаши, уж не говоря о том, что саму Лили выбор Дрого заставил бы с ума сойти от ревности.