– Я не сержусь, – успокоил женщину Фергюс. – Не плачь!

Правой рукой он достал из кармана платок, пропитанный хлороформом, а левой стиснул грудь Анджелы. Она тяжело дышала.

– Пожалуйста, не…

– Не причинять тебе боль? Зачем мне это? Ведь я единственный мужчина, который по-настоящему любит тебя, Анджела.

Фергюс прижал платок к ее носу и губам. Какой-то хлопковый поцелуй в темноте. Анджела дернулась под ним, и Фергюс представил себе другую кровать и женщину, обнимающую его.

Шея Анджелы выгнулась. Она отбивалась изо всех сил, но ее желание обрести свободу было не таким сильным, как желание Фергюса заставить ее уступить. Это отчаянное желание превратило его в великолепного зверя, обострив до предела все его чувства. Он чуял запах ее зубной пасты – так пахнет дикая мята. Блеск в ее глазах сулил Фергюсу такие сокровища, о которых он никогда и не мечтал.

Затем ему в голову полетела прикроватная лампа. Будь она включена, подумал Фергюс, она оставила бы за собой радужный свет. Хотя он и видел, что лампа летит в него, у него не было времени, чтобы избежать удара. Врезавшись в его скулу, керамическая подставка лампы раскололась на куски и поранила.

Анджела начала сопротивляться еще более неистово, пока Фергюс приходил в себя, чувствуя в носу и щеке резкую боль, превратившую его голову в подобие осиного гнезда. Главное сейчас – ни в коем случае не убирать платок с носа и рта жертвы, пока она не заснет, но рука Фергюса ослабела и дрожала, и вместо одной Анджелы он видел двух, причем размыто. Надо помочь руке, подумал Фергюс, и прижался к ней лбом, чтобы усилить нажим, на секунду закрыв глаза. Если он потеряет сознание, всему конец. Если Анджела вырвется, ему крышка. Все, чего он желает, пойдет прахом, все то ничтожное время, которое у него еще осталось, обратится в пыль.

Анджела била нападавшего кулаком. Надо суметь обуздать ее до тех пор, пока она не уступит.

Собрав последние силы, Фергюс приподнялся и резко навалился на грудную клетку жертвы. Свободной рукой он сжал запястье женщины, и ее ногти слабо царапнули костяшки его пальцев. Постель намокла, осознал Фергюс. Его колено стояло на теплом влажном пятне. Это было хорошо. Это был успех. Анджела расслабляется. Сдается. Голова насильника гудела, его одолевала тошнота. Фергюс отпустил ее запястье, чувствуя, как мир разбивается на пиксели и гаснет. Его тело покрывало женщину, как одеяло, его рука и, наконец, его голова оказались на лице несчастной. Фергюс больше не мог сопротивляться беспамятству, которое охватывало его.

Неужели смерть придет к нему так рано, намного раньше, чем он ожидал? Фергюс сделал глубокий вдох, изо всех сил цепляясь за боль, отчаянно желая остановить это мгновение, чтобы остаться с Анджелой, но голова у него сильно кружилась и он был не в состоянии даже рукой шевельнуть, он не смог бы это сделать даже ради спасения своей жизни.

Тело Анджелы под ним затряслось.

Однако он не мог с нее слезть.

Анджела делала судорожные вдохи, пока хлороформ творил свое волшебство.

Ее последний вздох был нечеловечески хриплым. Фергюсу так хотелось успокоить бедняжку, сказать, что ему жаль. Он столько всего хотел с ней сделать, но все пошло наперекосяк. Теперь ему придется начинать все сначала. И первым делом надо будет найти кого-то еще.

Глава 2

Ее любимым временем была ночь. Краски дня угасали, и в сером сумраке она наконец становилась равной тем, кто ее окружал. Конни Вулвайн вышла из величественного здания отеля «Балморал» и, перейдя через улицу, оказалась на Лит-Уок. Была полночь, однако мостовые Эдинбурга все еще излучали жар. Из пабов, имеющих лицензию на торговлю спиртным в ночное время, выходили люди, и женщина слышала нестройное пение и пьяный плач, доносящиеся из толп захмелевших гуляк. Захватив с собой только карточку-ключ от своего номера, лежащую сейчас в одном кармане ее джинсов, и мобильный телефон, засунутый в другой, Конни шла мимо толп, радуясь тому, что может наконец-то размять ноги после долгого перелета и насладиться чувством освобождения, которое, как она знала, придет к ней, когда она затеряется в чужом городе.

Это была ее первая поездка в Шотландию, занявшая шесть с лишним часов. Здания вокруг были насквозь проникнуты историей, и их архитектура была настолько совершенна, что можно было подумать, будто они созданы ее воображением. Свет, падающий с дома, бросал движущиеся блики на улицы, запруженные людьми. Ни дать ни взять суп из человеческих тел, который немного напоминает Бостон, Массачусетс. Свернув налево, на Юнион-стрит, Конни подивилась тому, как же в этом городе безопасно. И каждый, кто здесь живет, имеет массу возможностей для установления связей с другими людьми. Центр Эдинбурга напоминает человеческое тело, каждая улица в нем – это кровеносный сосуд, и здесь так мало чисто деловых или торговых районов. В этом городе можно жить, а не просто существовать.

Ход мыслей Конни прервал свист, и она повернулась к наглецу, издавшему его и, надо думать, воображающему, что женщина должна быть польщена его интересом. Когда Конни встретилась с этим нахалом взглядом, ее окружило несколько мужчин. Ей в нос ударил запах перегара от пива и дешевого крепкого пойла, недавно выпитого этими парнями двадцати с небольшим лет, которые явно пребывали в пьяном угаре.

– Ты тут одна, детка? – поинтересовался тот из них, который свистел.

Выговор у парня был английский, а не шотландский. Конни провела достаточно времени в Лондоне, чтобы узнать говор, характерный для Ист-Энда.

– Я иду на встречу. Дайте пройти, – ответила она, стараясь говорить небрежно, но холодным тоном, и попыталась сделать шаг вперед.

– А, так ты американка. Ясное дело, раз у тебя такая попка. В наших местах нечасто увидишь такую тугую попку.

Наглый парень неуклюже подался вперед, и Конни, отступив в сторону, попыталась втиснуть свое плечо между двумя его дружками, чтобы избавиться от их компании.

– Не будь стервой. Мы хотели просто пошутить, – усмехнулся один из них.

Конни раздраженно закатила глаза и пошла дальше.

– Тупая корова! Вообще не понимает шуток, – не унимался парень, не дождавшись ответа.

Продолжая смотреть прямо перед собой, Конни продолжала идти, не замедляя и не ускоряя шаг.

– Думаешь, ты лучше нас, да?

Ладонь парня легла на правую ягодицу женщины, но оставалась там не более секунды – Конни стиснула запястье наглеца, быстро развернулась и с силой вонзила ноготь большого пальца в лунку в основании ногтя его указательного пальца. И отпустила, когда парень истошно взвыл и