Кристина скулила, дрожа всем телом, изогнутая, запрокинутая назад, как связанная добыча. А он все целовал и целовал ее, слизывая горячим языком ее жалкие  стоны.

- Одно твое слово, - жарко, страстно прошептал он, прижимаясь губами к ее мокрому виску, зарываясь лицом в ее растрепанные волосы, - и я уйду. Не трону. Не посмею. Только скажи, что не хочешь меня. Скажи!

В его голосе слышалась мольба.

Хищник рвался с поводка, желал растерзать свою добычу, отведать ее трепещущего тела. Мужчину, прижимающегося к Кристине, трясло. Сквозь тонкую ткань его брюк девушка чувствовала, как пульсирует его прижатый к ней налитый кровью член. Он вожделел ее - и понимал, что нельзя, невозможно, недопустимо ее трогать.

Девушка из приличной семьи.

Красивая и невинная.

Обещанная другому.

На собственной помолвке! Она не должна отдаваться другому, не должна его желать.

- Одно твое слово, и я уйду, - шептал он, касаясь чуткими пальцами чувствительной точки меж ее ногами и массируя так вкрадчиво, так умело, что девушка застонала, почти потеряв сознание от блаженства.  Она поскуливала, а он, уткнувшись лицом в ее волосы, наполняя их горячим, сбивчивым дыханием, все продолжал сладко, неимоверно сладко терзать ее тело.

- Просто скажи, что не хочешь. Просто вели мне уйти, и я оставлю тебя в покое…

Его слова говорили одно, а руки - совсем другое.

Его палец нажал на дырочку ануса, сильно, жестко, и вошел туда - туго, жестко, беспокоя и терзая невинное тело. Кристина вскрикнула, сжалась, скуля жалко и беспомощно, потому что это было очень чувствительно. Очень развратно. Очень бесстыдно.

И, разумеется, никаким уважением тут и не пахло - мужчина просто трахал ее рукой, распалял ее желание еще больше, заставляя скулить и выпрашивать ласки совершенно по-животному.

Он и наказывал ее, как животное - за то, что посмела понравиться ему. За то, что сам ею увлекся, пожелал. За то, что не отвергла. Он овладевал ее телом жестко, резкими толчками, и это действие приносило удовольствие, пожалуй, только ему.  Потому что это была власть; ее покорность, принадлежность ему, и его воля сделать с ней все, что ему хотелось.

- Ну? - его голос стал пугающим и грубым, пальцы на грани боли ввинтились в ее горячее тело, терзая ее медленно, но так чувствительно, что у девушки дыхание перехватило, и она присела, не выстояла на трясущихся ногах. - Скажи, что не хочешь.

Кристина хватала раскрытыми горячими губами воздух, лишь постанывала, балансируя на грани удовольствия и стыда, перемешанного с болью.

В этот момент, когда этот чертов развратный самец овладевал ею, все так же жадно целуя ее губы, упиваясь ее беспомощной покорностью, Кристина отчетливо поняла для себя, что никогда, ни за что не вернется к Ральфу.

Она не согласна на роль хорошей, послушной девочки! Не согласна скреплять, как сургучная печать с гербом, сделки и договоренности двух семей! Не согласна на респектабельную неподвижность!

То, что предлагал ей незнакомец, был развратно и даже грязно; грубый жесткий секс с первым встречным, по сути. Но в этом было так много жизни, так много страсти, так много живого, человеческого безумия, что Кристина, пожалуй, впервые почувствовала себя восхитительно живой. Бесстыдные жадные ласки встряхнули все ее существо, она с изумлением поняла, что это происходит с ней. Это не то, что случается с романтическими девушками, это не тот первый раз, о которм рассказывают с гордостью завидующим подружкам, но…

- Хочу, - хрипло выдохнула она, когда мужчина с почти садистским наслаждением проник пальцами в ее тело глубоко, беспокоя и терзая ее нутро. Девушка выла, колени ее тряслись, но она покорялась этой жесткой ласке. - Я хочу тебя…

Мужчина рыкнул от яростной страсти; его тоже заметно трясло - от нетерпения, от желания. Он измучился сам, выбивая у нее согласие таким странным способом. Склонившись, он куснул Кристину в плечо - сильно, больно, наверняка оставив синяк, наливающийся багровой кровью. Оставил свою метку на своей добыче. Кристина вскрикнула, уткнувшись лбом в стену, зажмурившись, не сдержав слез, скатившихся с ресниц. Но - странное дело! - сопротивляться ей по-прежнему не хотелось. Напротив, хотелось, чтобы он растерзал ее, растрепал, разодрал ненавистное белое платье, сделал своей настолько, чтобы никто не подумал даже оспаривать ее у него.

Рывком он вынул пальцы из ее податливого тела, так же быстро и резко развернул Кристину к себе лицом и снова распластал ее по стене, прижался всем телом, ласкаясь к ней как большой кот.

Его губы снова зажали ее рот, язык коснулся ее языка. Он ласкал ее возбужденный рот, поглаживал горящие от желания губы, прихватывал их губами вместе с ее расслабленным мягким языком, слизывал ее стоны и жаркое дыхание.

Его пальцы вкрадчиво скользнули по ее обнаженному животу, по лобку, по нежной коже, будто мужчина не верил в то, что она дала согласие. Он поглаживал теплые мягкие складочки, вкрадчиво отыскивая вожделенную цель, сочащуюся ароматным соком желания дырочку. Его касания были невесомыми, нежными, но каждое из них Кристина ощущала словно удар током. Оно пробивало ее тело до самого мозга, и девушка сходила с ума, слыша свое шумное нетерпеливое дыхание сквозь стиснутые зубы.

Напротив своего лица она видела только его глаза, наполненные дикой, неконтролируемой жаждой. И в ее глазах была точно эта же страсть. Даже если б она не говорила «да», он прочем бы ее согласие в этих глазах.

Кристина не успела понять, когда он расстегнул одежду. Но мужчина, не прекращая поцелуя, вдруг подхватил ее бедро, поднял его, раскрывая перед собой девушку, и она едва не закричала от потрясения и неожиданности, когда его жесткий член крепко надавил меж ее ног.

Стало больно, Кристина дернулась, стараясь освободиться, увильнуть, но пальцы мужчины жестко впились в ее бедра. Не обращая внимания на ее слабые протесты, он жестко толкнулся в ее лоно, проникая разом на всю длину, своим движением пришпилив Кристину к стене и пронзив ее нежное тело резкой острой болью.

Она с криком вцепилась в его плечи ногтями, извиваясь, сжимаясь. Вероятно, и ему первое резкое проникновение причинило боль, его рука, впившаяся в нежную кожу ее бедра дрогнула, он застонал, плечи его напряглись.

Ее тугое лоно сжимало его перенапряженный член, Кристине казалось, что она ощущала каждую неровность, каждую вздувшуюся, пульсирующую вену.

Боль острым лезвием все еще покалывала ее лоно, но мужчина не стал ее щадить. Прижав ее к стене крепче, он подхватил вторую ее трясущуюся ногу, и, вжавшись в ее раскрытые перед ним бедра, вдруг жестко толкнулся, выбивая из ее горла вопль.

Он овладел ею и выпил ее крик, тиская ее дрожащие бедра, пережидая слишком острое наслаждение, что дарило ему ее юное, невинное тело. Его страстная жадность с поцелуями передалась и ей, и Кристина, постанывая, изо всех сил вцепилась в его плечи, ответила на его поцелуи, позволяя брать себя языком в рот. Все, о чем она думала всего несколько минут назад, вдруг произошло. Ее бог, ее идол с гипнотическими синими глазами брал ее, жадно и безжалостно толкаясь в узкое лоно, вколачиваясь в ее тело сильно, без опаски, терзая ее и наполняя блаженством. Она неистово, словно борясь за свою жизнь, исполосовала его спину ногтями,  запустив руки под его пиджак, едва не растерзав его безупречную сорочку, под которой - только горячее, сильное, жесткое тело. Оба они горели от страсти, и оба - реализовали свое неуемное, внезапно нахлынувшее влечение.