Ржевскому невольно вспомнился вечер у соседа в имении, состоявшийся месяц назад. Там собралось несколько семейств с жёнами и дочками.

Под звуки дребезжащего фортепиано поручик танцевал со всеми дамами и девицами, а они говорили: «Вы танцуете прекрасно». Но объяснить эти похвалы было очень просто – мужская часть собрания, рассевшаяся по креслам и диванам, предпочитала седалищ не поднимать.

Лишь одному юноше, младшему сыну хозяина, всё не сиделось, но танцевать он не умел, а только скакал и прыгал возле партнёрши. С такими-то соперниками любой покажется умелым танцором! И даже в Твери вряд ли было лучше.

Среди чиновников и помещиков в губерниях всё сильнее укоренялось мнение, что хорошо танцевать положено светским хлыщам и гусарам, а серьёзному человеку довольно, если он танцует хоть как-нибудь. К чему эта наука, если танцы полезны только девицам на выданье, которым надо себя показывать! И пусть многие дамы думали иначе и всячески старались тянуться за высшим светом, общего положения дел они изменить не могли, так что Ржевскому, два года не имевшему достойной практики в танцах, всё равно не удалось бы осрамиться.

– Дядюшка мне говорил, что вы два года не просто жили в деревне, а стали затворником и выезжали только во Ржев, – подала голос Тасенька, заметив, что кавалер опять витает в облаках.

Поручик молчал, изображая из себя деревенщину. Будь с ним сейчас другая дама, он бы наговорил целый ворох комплиментов, но воображаемый свадебный венец по-прежнему висел над головой, а поручику вовсе не хотелось, чтобы венец стал настоящим.

– Отчего же вы за два года ни разу не приехали в Тверь? – допытывалась Тасенька.

«Денег не было», – мысленно ответил Ржевский, но вслух лишь вздохнул – скорбно и многозначительно.

Наконец вальс окончился, а это значило, что поручик может быть свободен, как только пристроит куда-нибудь свою недавнюю партнёршу. Но куда? Вести её обратно к дядюшке-губернатору? Опасно.

– А где же ваши родители, Таисия Ивановна? – спросил Ржевский. – Они здесь, на балу?

Когда он вёл Тасеньку под руку, ему казалось, что окружающие дамы смотрят на него чуть не со слезами, искренне сострадая его печальной участи.

– Нет, они в имении, – меж тем последовал ответ. – А я гощу у дядюшки.

«Проклятье!» – подумал Ржевский, но тут Фортуна, недавно потешавшаяся над ним, сама пришла ему на помощь.

– Тасенька, – донеслось откуда-то сбоку. Там в углу, возле высокого окна, в котором уже ничего не было видно кроме ночной темноты, сидели на банкетке две старушки.

Поручик тут же развернулся в их сторону, а старушки продолжали:

– Смотри, какого кавалера себе нашла… Кто он?

– Ржевский Александр Аполлонович, поручик в отставке, – отрекомендовался кавалер, коротко поклонившись и прищёлкнув каблуком.

Старушки что-то ответили, а в это время к ним подошёл официант, которого Ржевский успел подозвать до того, как начал представляться.

На подносе у официанта красовались бокалы с игристым вином и креманки с мороженым. В обычных условиях поручик предложил бы своей даме шампанского, но Тасеньке…

– Мороженого? – спросил он.

– Да, – ответила та, и в её голосе явно послышалось что-то от ребёнка, услышавшего про любимое лакомство.

Получив из рук поручика креманку, она на мгновение опустила взгляд, чтобы взять торчащую из креманки серебряную ложечку… и этого мгновения Ржевскому хватило, чтобы бесследно исчезнуть в толпе.

* * *

Оркестр играл галоп, но красавица-брюнетка, недавно замеченная Ржевским, в этот раз не танцевала – наверное, чтобы перевести дух. Вокруг неё могло бы собраться много кавалеров, развлекающих прелестницу разговорами о местном театре, столичных новостях и прочей ерунде, но всех отпугивал мрачный субъект в тёмно-зелёном мундире губернского чиновника. Судя по всему, муж. Склонившись к уху дамы, он что-то весьма строго ей шептал.

Ничто не мешало поручику приблизиться к этой паре и представиться. Правда, представляться самому считалось не слишком вежливым, однако Ржевского это обстоятельство не смущало, как и мрачный спутник брюнетки. Тем более что она опять бросила на Ржевского благосклонный взгляд.

Муж – не мальчишка, которого всегда можно отослать с поручением, потому что «дама желает» шампанского, фруктов, мороженого или сладостей. Но на случай, если придётся иметь дело с подобными церберами, у поручика Ржевского имелось две стратегии. И обе беспроигрышные!

Если спутник красавицы – военный, следовало представиться и затем спросить его: «Не встречались ли мы случайно перед битвой при Бородине?» и добавить: «Вижу в вас как будто знакомые черты». До Бородина Ржевский ещё не обрёл свою громкую славу, поэтому собеседник запросто мог поверить, что уже видел «того самого Ржевского», но не запомнил.

Если же спутник красавицы – штатский, следовало спросить: «Не доводилось ли нам видеться на вечере у великой княгини Екатерины Павловны?» Ведь все знали, что когда-то она была замужем за одним из прежних тверских генерал-губернаторов и часто устраивала вечера, собирая множество гостей. Это происходило задолго до Отечественной войны и Бородина, поэтому стать заметным гостем Ржевский не сумел бы, но теперь это играло ему на руку.

Знаменитые вечера Екатерины Павловны проводились в этом самом дворце, где теперь шумел бал, а больше о тех временах никто ничего достоверно не помнил, ведь прошло уже тринадцать лет. С тех пор Екатерина Павловна успела овдоветь, навсегда покинуть Тверскую губернию и даже обзавестись новым супругом, так что поручик, который лишь однажды случайно попал в гости к великой княгине, мог смело привирать для пользы дела.

Ржевский представился церберу, стерегущему очаровательную брюнетку, а в ответ услышал фамилию, совершенно не знакомую – Тутышкин, но притворяться давним знакомцем это обстоятельство, конечно, не мешало.

– Моя жена – Софья Петровна, – сказал цербер после того, как представился сам.

– Счастлив видеть вас, – ответил поручик, прикладываясь к ручке дамы, и теперь настало время спросить: – Не доводилось ли нам с вами, господин Тутышкин, видеться на вечере у великой княгини Екатерины Павловны?

– Не припомню, – сухо ответил тот.

– Но как же! – нарочито удивился поручик. – Вы же были в тот вечер, когда Карамзин читал своё сочинение? Как бишь оно называлось?

– «История государства Российского».

– Вот-вот. Оно!

– В тот вечер я приглашён не был, – всё так же сухо произнёс Тутышкин.

– Тогда откуда знаете, что там читалось?

– Других сочинений Карамзина не помню.

– Но мне кажется, я видел вас! – не отставал поручик: – И, полагаю, что если бы рассказал