11. Выездная комиссия ЦК ВЛКСМ (уже, конечно, не Пленум) рассматривает характеристику. Заседала она в здании ЦК, что выходит торцом на Старую Площадь. По-моему, была еще очная комиссия в помещении Комитета молодежных организаций, в переулке где-то.

12. После этого характеристика, утвержденная на всех уровнях института — комитеты ВЛКСМ и КПСС в институте приравнивались к уровню райкомов, что экономило одну итерацию процесса — уходит в «Инстанцию», т. е. в ЦК КПСС, на самое Старую Площадь.

Туда уже не вызывали, если я правильно помню. Прохождение характеристики в ЦК было приравнено к прохождению души в Чистилище. Ибо из кабинетов Старой Площади, как потом стало известно, следовал запрос в КГБ, и соответственно тут ставился основной фильтр ненадежным в идеологическом плане, морально неустойчивым гражданам.

13. Где-то в начале 1977 г., по мере того, как двигалась своим чередом характеристика-рекомендация, начиналось оформление соответствующих документов по военной линии. Следовала череда вызовов в 10 Главное управление Генштаба МО СССР, что недалеко от Арбата. Там я был принят к проработке «направленцем», «сидящим» на направлении, т. е. на определенной группе стран, объединенной, как правило, языком. Естественно, мой «направленец», подполковник, «сидел» на группе арабских стран — но куда именно будет направление, оставалось неясным. Посещений «Десятки» было несколько по ходу прохождения дела.

14. Выездная Комиссия Генштаба МО СССР, в том самом здании на Беговой — финальная инстанция по военной линии.

15. Получение довольствия, обмундирования, стояние в очереди за авиабилетом, прививки — сопутствующие процедуры, но крутиться приходилось самостоятельно. Кроме направления, никто ничего не гарантировал, особенно билеты. Несколько дней заняла очередь в кассы Аэрофлота, что на Парке Культуры. Писались по списку, совсем как в очереди за немецким гарнитуром каким-нибудь!

16. И наконец — сдача комсомольского билета, почему-то в ЦК КПСС, в 5-ом подъезде Управления делами в Ипатьевском переулке, где я по иронии судьбы буду работать в 1991 г. Процедура сопровождалась неизбежным собеседованием с инструктором ЦК, закончившимся отеческим напутствием «не ударить в грязь лицом» и «высоко нести имя советского человека». Тут же в ЦК, по прочтении инструкций для выезжающих за рубеж, требовалось подписать несколько обязательств о достойном поведении и хранении государственной тайны.

Это все. Можно смело ехать в загранкомандировку, выполнять свой интернациональный долг.

Если кто из современной молодежи думает, читая эти строки, что вообще-то это смахивает на сумасшествие, то он не далек от истины. Однако же, другого пути в заветную заграницу просто не существовало. Таковы были правила игры, правила естественного отбора. Не проходившие его по каким-то причинам никаких шансов на выезд на работу за рубеж, даже если они были исключительно профессиональны и умны, увы, не имели. Без деталей, но каждая из упомянутых инстанций предполагала, что вы должны были ее убедить в том, что именно вам она должна оказать такое немыслимое доверие. До развала Советского Союза оставалось почти 15 лет, и система сбоев не давала, по крайней мере, в деле определения лояльности. Докажи!

Вердикт

Итак, за длинным столом восседает Комиссия во главе с генерал-майором Чернобровкиным при полном параде. Генерал листает мое личное дело, рядом услужливо помогает в навигации по документам полковник из «10-ки».

— Отец был в плену?! — мне показалось, генерал изменился в лице, хотя я его лица видеть не мог, он сидел против света, у окна.

— Да, товарищ генерал, но он член Партии уже давно, так что там все нормально, — объяснил полковник.

— А…Ну ладно. Ну что, Щербаков, к службе готов?

— Так точно, товарищ генерал, — отрапортовал я, горя глазами, как мог.

— Ну ладно, Щербаков, поедешь служить в Йемен Северный.

— Служу Советскому Союзу!

Выйдя из комнаты заседания, я, как и все, первым делом направился к гигантской карте арабского мира, висевшей тут же в коридоре.

— Мужики, а где это, Северный Йемен? А кто-нибудь там был? Чего рассказывают-то? — вопросов было больше, чем ответов.

Оказалось, что наши люди там живут, не бедствуют. Это настоящая капстрана, правда, малость отсталая, но в материальном плане лучше, чем многие другие арабские страны, избравшие путь социалистической ориентации, что даже тогда не казалось мне странным. Рассказывали, что уже идет война между Севером и Югом, что лететь через Каир (Ах, Каир, Каир, запретный город, не принявший меня на практику, вожделенная мечта всех арабистов, центр арабской вселенной…). Ну, наконец-то, подумал я, не зря учил арабский, теперь-то я им всем покажу, какую пользу могу принести Родине, несмотря на компрометирующее прошлое родителя моего!

15 сентября 1977 г. самолет «Аэрофлота» еще из старого «Шереметьева», который сейчас Ш-1, уносил меня в направлении Йеменской Арабской Республики, а именно города Саны. На земле остались провожающие. Мать плакала, отец был стоек. Оно и понятно, для него подобное могло показаться экскурсией.

К этому моменту все уже прочно выучили, что Йемена два — Южный и Северный, что они уже несколько лет воюют между собой и что самое удивительное, советские военные специалисты помогают и тем и другим истреблять друг друга. Выполняют интернациональный долг, так сказать (так писалось потом в характеристиках по месту службы). Хотя в чем конкретно этот долг состоит, было не очень понятно. Ведь если помогать Югу строить социализм и уничтожать агрессоров с Севера, посягающих на их землю, есть интернациональный долг, то как же может быть одновременно интернациональным долгом помощь Северу в строительстве собственных вооруженных сил, уничтожающих южан, претендующих на первенство в регионе?

Конечно, тогда глубоким рассуждениями на тему вопиющих противоречий политики партии и правительства места в моей голове не было вовсе. Раз помогаем двум Йеменам, значит так требует мировая революция, или еще что из нетленного учения Маркса-Ленина. В общем, там (наверху) видней, а мое дело маленькое, знай переводи. А вот с этим как раз и возникла первая проблема сразу по приземлении в международном аэропорту г. Саны утром следующего дня…

ARABIA FELIX встречала меня первыми лучами восходящего аравийского солнца и при заходе на посадку показалась мне вполне зеленым местечком. Однако в действительности причин для восторгов было намного меньше, да и на благословенный оазис пыльная Сана была похожа меньше всего. Но все это вскрылось потом.

Недавно по телевизору показывали многосерийный фильм «Русский перевод», это про нашего парня, переводчика, из Университета, по-моему, в общем, гражданского, отправленного в аналогичную моей военную командировку-службу в Йемен Южный в 1985 г. При небольшом географико-временном несоответствии, многие из описанных в фильме ситуаций — калька моего йеменского периода жизни. В Южном, действительно ребятам приходилось выезжать на передовую или быть около той, и это правде исторической соответствует, а остальные «приключения электроника», вроде участия в разводке спецслужб и интермедиях на тему переодевания в иорданского капитана, оставим на совести авторов, на то оно и художественное кино. Отвратительный фонетически арабский саундтрек, ходульность построения фраз (так в жизни никто не говорит) — это похоже на истину, даже, за многолетний период работы в арабских странах я встречал, может быть 2–3 человека, переводчиков или просто профессионалов-арабистов, кто звучал и говорил как «они», т. е. как арабы. Остальные, увы, что называется близко не лежали. Сойти за араба можно перекинувшись парой-тройкой незначащих фраз в лифте или на улице, но, поверьте профессионалу, при включении в любой, даже не очень серьезный разговор, вас «раскусят» как того самого негра-шпиона, заброшенного в Сибирь, из приснопамятного анекдота времен холодной войны. Невозможно. Для того, чтобы сойти, все-таки, за араба, нужно, а) либо там родиться и прожить лет до 10–12 (о таких случаях я не слышал на своей практике), б) либо учиться лет 10 в самой среде, в медресе, скажем или еще как (единичные случаи в советское время, и все — религиозное образование), жить в среде столько же (вообще нереально в мое время), в) либо быть инопланетянином со свободно переключаемым на языки процессором, что представляется мне наиболее вероятным вариантом.