Долго сдерживаемая и подавляемая злость ураганом вырвалась из груди Гарета и сжала так, что он не мог дышать.

– Нет! – Он в отчаянии мотал головой. Этого не могло быть! Ему даже в голову ничего подобного не приходило. Он был копией отца. Тот же нос, те же...

– Я кормил тебя, одевал и представил миру как своего сына. Я содержал тебя, тогда как другой человек вышвырнул бы тебя на улицу. А теперь настало время вернуть должок.

– Нет, этого не может быть. Я так похож на тебя. Я...

С минуту лорд Сент-Клер молчал, а потом заметил:

– Злополучное совпадение, уверяю тебя.

– Но...

– Я мог бы отказаться от тебя, когда ты родился. Мог бы выгнать вас с матерью на улицу, но я этого не сделал. – Он обошел стол и приблизился к Гарету. – Я тебя признал, и ты мой сын по закону. И ты мой должник, – тихо, с горечью добавил он.

– Нет. – Голос Гарета наконец обрел ту убежденность, которая ему потребуется, чтобы жить дальше. – Я этого не сделаю.

– Я откажусь от тебя, – предупредил барон. – Я не дам тебе ни единого пенни. И можешь забыть свои мечты о Кембридже...

– Нет, – повторил Гарет, но его голос звучал иначе. Он понял, что это конец. Конец детства, наивности, и начало...

Одному Богу известно, началом чего это было!

– Я от тебя отказываюсь, – прошипел его отец... нет, не его отец. – Между нами все кончено.

– Да будет так, – ответил Гарет.

И ушел.

Прошло десять лет. И вот мы встречаемсяс нашей героиней, которую, надо сказать, никто неназовет скромным и застенчивым цветочком.

Действиепроисходит на ежегодном музыкальном вечереу Смайт-Смитов примерно за десять минут до того, какгосподин Моцарт начал ворочаться в своей могиле.

– Зачем мы это делаем? – громко спросила Гиацинта Бриджертон.

– Затем, что мы хорошие, добрые люди, – ответила ее невестка, расположившаяся – да поможет им Бог – в первом ряду.

– Неужели результаты прошлых лет тебя ничему не научили... – настаивала Гиацинта, глядя на пустое кресло рядом с Пенелопой.

– Гиацинта?

Гиацинта нетерпеливо обернулась к Пенелопе.

– Сиди спокойно.

Гиацинта тяжело вздохнула, но перестала вертеться.

Музыкальный вечер. К счастью, его устраивали один раз в году, потому что Гиацинта не сомневалась, что ее ушам понадобится не меньше года, чтобы прийти в нормальное состояние.

Она снова вздохнула, на этот раз намного громче.

– Я не уверена, что я такая уж хорошая и добрая.

– Я тоже в этом не уверена, – отозвалась Пенелопа, – но я тем не менее решила в тебя поверить.

– Рискованный шаг.

– Я тоже так думаю. Гиацинта глянула на нее искоса.

– Впрочем, у тебя не было выбора.

Пенелопа повернулась к ней.

– Что ты имеешь в виду?

– Колин ведь отказался тебя сопровождать, не так ли? – Колин, брат Гиацинты, уже год был женат на Пенелопе.

Пенелопа обиженно поджала губы.

– Мне нравится, когда я права. – Гиацинта торжествующе посмотрела на бедную Пенелопу.

– Ты просто невыносима.

– Знаю, – Гиацинта наклонилась к Пенелопе, – но ты меня все равно любишь, признайся.

– Я ни в чем не признаюсь до конца вечера.

– После того, как мы все оглохнем?

– После того, как мы увидим, что ты вела себя прилично.

– Ты теперь принадлежишь к нашей семье, тебе придется полюбить меня. Обязана – по брачному контракту.

– Забавно, но я не припомню такого пункта.

– И впрямь забавно, а я вот точно помню.

Пенелопа рассмеялась:

– Не знаю, как тебе это удается, Гиацинта, но при всей своей несносности ты всегда очаровательна.

– У меня особый дар.

– Что ж, за то, что ты пришла сюда со мной сегодня вечером, тебе полагается поощрение.

– Разумеется, на самом деле я воплощение доброты и дружелюбия.

Девушка с тоской наблюдала за происходившим на небольшой импровизированной сцене. Каждый год Гиацинта клялась себе, что не пойдет на концерт, но каким-то образом оказывалась на вечере и ободряюще улыбалась четырем девушкам на сцене, безбожно искажавшим замечательные произведения классиков.

– В прошлом году я хотя бы сидела в конце зала, – жалобно сказала она.

– Верно. – Пенелопа повернулась к ней и посмотрела на нее с подозрением. – Как тебе это удалось? Фелисити, Элоиза и я – мы все сидели в первом ряду.

– Удачно выбрала момент, чтобы скрыться в дамской комнате. На самом деле...

– Не вздумай проделать нечто подобное сегодня. Если ты оставишь меня здесь одну...

– Не волнуйся, я буду страдать рядом с тобой до конца. Но, – добавила Гиацинта, упершись пальцем в грудь Пенелопе – этот жест ее мать наверняка сочла бы вульгарным, – я желаю, чтобы моя преданность была отмечена особо.

– Почему у меня такое чувство, – жалобно сказала Пенелопа, – что в один прекрасный момент, когда я меньше всего буду этого ожидать, ты потребуешь от меня какого-либо одолжения?

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – удивилась Гиацинта.

– О, посмотри, вон идет леди Данбери!

– Миссис Бриджертон, мисс Бриджертон, – отдуваясь, поприветствовала их леди Данбери.

– Добрый вечер, леди Данбери, – ответила пожилой графине Пенелопа. – Мы заняли вам место в первом ряду.

Леди Данбери слегка ударила тростью по лодыжке Пенелопы.

– Вы всегда думаете о других.

– Да, – смущенно пробормотала Пенелопа, – я...

– Ха. – Это было одно из любимых выражений графини. – Подвинься, Гиацинта, – приказала она. – Я сяду между вами.

Девушка послушно подвинулась.

– Мы с Пенелопой как раз обсуждали, почему люди приходят на эти концерты.

– Не знаю, как вы, – графиня обернулась к Гиацинте, – но она, – последовал поворот головы в сторону Пенелопы, – здесь по той же причине, что и я.

– Чтобы послушать музыку? – чересчур вежливо спросила Гиацинта.

Лицо леди Данбери сморщилось в улыбке.

– Ты всегда нравилась мне, Гиацинта Бриджертон.