он смирил свой пыл безудержный, удаль карамазовскую в кобуру спрятал.

Привязал дитё к белой берёзе. Заткнул ей рот грязной тряпкой. Сколько их тут, в лесополосе валялось. И грязных и очень грязных. Может быть, жениться, думал он. Изнасилую вот и женюсь. И она таинственно блестела восточными загадочными глазами. Не пожалеешь, женишься. Но сначала изнасилуй.

Пел соловей что есть мочи. Надорвался и затих.

Надо же, удивился он. Она удивлённая новым ощущением, мычала что-то ласковое, что-то обнадёживающее.

Когда он достал свой хорошо отточенный, проверенный в боевых точках клинок и уже подносил к горлу, она ещё на что-то надеялась.

И её вера, её надежда, её кроткая беззаветная любовь потрясли душу опытного педофила.

– 14-то хоть стукнуло? – Хрипло выдавил он сквозь стиснутые зубы. Использованный презерватив жалким свидетельством ненужной победы лежал в траве. Не то, всё не то. О том ли мечтал я?! – Рвалось из горла. Она мигнула, слеза прокатилась по щеке. В будущем году и 14 будет*, понял он скупой разговор щедрого женского сердца. Сделал женщиной – женись, падла, вспомнилось, как говаривала бабка после четвёртой рюмки. Золотая женщина, золотое сердце.

Уйду в горы, приму ислам, женюсь.

Руки сами развязывали верёвку. Соловей крякнул уткой, закукарекал петухом. Карр. Карр. Ку-ка-ре-ку!!!

Папочка качался во всё возрастающей амплитуде. Мамочка вроде растерзанная, а вроде куда-то ушла.

Ветер затих. Он поцеловал её в губы крепким поцелуем опытного мужчины.

Миньета не будет, поняла она. Это на всю жизнь.

Мамочка вышла из-за деревьев с большой семейной иконой. Папочка с берёзы благословил их босой правой ногой.

Она ближе к сердцу, понял он. Мутант. Мутанты они верные и надёжные друзья.

Своей маленькой шестипалой ручкой гладила она обросшее шерстью сердце милиционера. И милиционер мягчал, перерождался, восставал к новой жизни и уже верил в самое святое.

В кустах был спрятан у них лимузин. Простенький Майбах, подарок к свадьбе.

Решили не ехать в Куршавель. Расписаться в Саудовской Аравии. А там начать новую жизнь. Уйти в пески и выйти оттуда другим человеком. Вскормленный верблюжьим молоком, наш сын вырастет богатырём.

Машина поехала. Родители уютно поместились в багажнике. Ночное дежурство всё не кончалось. Да и ночь ещё не кончилась. Такую ночь неплохо и продлить, вспомнились популярные слова из популярного сериала.

По дороге почти никого не убивали. Местные жители радовались и поили их парным самогоном.

От бешеной коровки. Испейте. От всего сердца. И она пила как взрослая. И взрослела с каждым часом. Часы у него остановились. Они не наблюдали часов, они сбились с дороги, родителей иногда кормили, выпуская только по нужде. И отец гордился своей дочкой. Внука назовите… говорил. Как-нибудь назовём, соглашались, запихивая будущего деда обратно в багажник. Плакала от счастья мать. В кабине остро пахло мочой.

Ночевали в лесу, потом начались пустыни, но все говорили по-русски.

И такие душевные, такие душевные. Руки сами чесались, но она гладила его по рукам, и он задушил только троих. Шутя, играя, вот она новая жизнь. Как легко быть добрым.

На какой-то очередной границе у них опять не спросили документов. Он, слегка разгорячённый, достал револьвер. Она, уже слегка беременная, заслонила грудью пограничника.

И пуля ни в кого не попала.

И их опять пропустили, ни о чем, не спрашивая, ни о чём не жалея.

Рашен мафия, у них масса денег. Пусть едут.

А денег у них совсем не было. А было тёплое, душевное отношение местных жителей. И неограниченный кредит

у деда, он воевал там вместе с моджахедами и его там знали.

Всё-таки иногда хотелось:

Купить ей тюльпанов

Сводить в Тюильри

Трахнуть по-нашенски, со всеми удобствами, в пятизвёздочном люксе.

Первый верблюд отнёсся к ним наплевательски. Второго приручили, заставили везти машину, пусть мотор отдохнёт.

Они устали, шептали они звёздной аравийской ночью и звёзды с ними соглашались, и кобры их почти не кусали.

Переплыли Суэцкий канал.

Выбирая себе пирамиду, она думала о Клеопатре. В триумфе поведу школьного учителя. Ставил мне, зараза, трояки, отравил юность.

Муж, а он был почти муж. Неожиданно ласковый, богатый на неожиданности. Она укрощала его. Она росла и выводила бородавки на руках. И педикулёз, такой привычный, такой обыденный, наконец оставил её… видела как поплыли по Нилу, пристраиваясь к встречному крокодилу, её последние иллюзии, её последние воши.

Глотнуть воды из Нила и умереть.

Он неуклонно уходил в легенду.

Дорогой умерла мать. Похоронили с воинскими почестями. Старик отец рыдал из багажника.

Ничто не проходит зря.

Когда засияли ледники Антарктиды, когда могучая река Конго встретила в океане могучую реку Амазонку, когда они уже почти поставили штамп в паспорте, но вовремя решили ещё подумать, когда Интерпол подал сведения в тамбовский районный отдел милиции, когда деду в очередной раз захотелось пописать. Они решили ещё раз проверить свои чувства, ещё раз расстаться, чтобы ещё раз встретиться, но уже прочно, там в Гималаях, где течет река их судьбы, могучая Лимпопо, там, где вызреет нарыв на её красивой челюсти.

Он плакал. А знаешь ли, что значит, когда маньяк-……..(см. выше) плачет.

Он обещал ей, и она верила обещаньям. Майбах разделили, старика оставили в пустыне, ушли оба и долго-долго не оглядывались и когда оглянулись.

Только пепел былой любви, только барханы несбывшихся надежд и где-то далеко-далеко пел соловей в той незабвенной лесополосе, в той незабвенной стране.

_____________________________________________________________________________

*Второгодница-перестарок. Лживая, глубоко порочная девочка, давно уже 14+.

Мутанты, все вы таковы.

***************************************************

Олигарх

Она хотела выйти замуж за олигарха. Но передумала. И вышла замуж за простого бандита.

Томили неосознанные желания. “Как там мой олигарх?” Бандит работал по ночам, издалека доносились крики и хрип жертв. Хоть бы брал работу на дом. Я бы помогла. Столько во мне нереализованного. Олигарх! Если б ты видел меня, олигарх.

Олигарх видел её внутренним взором. Олигарх летел в самолёте. Самолёт летел и думал, взорваться, а может быть, заплатят больше, поставлю себе новый американский мотор, тогда и взорвусь. Пилот думал, когда ж меня перекупят, парашют давно готов, но некуда прыгать. Никому мой олигарх не нужен. Олигарх думал о ней. Мечты, школьные мечты, пошла не со мной, а могла пойти со мной, а я пошел с Ивановой, а она такая дура, а тут приватизация, вызывают в Кремль, вся жизнь прошла мимо, зачем же брал с собой презерватив?

Пачка презервативов в кармане жгла тело.

В Кремле этой ночью не спали.