Блондинка за стойкой хлопнула ресницами.

– Миссури Джексон. Экстрасенс.

Хлоп-хлоп.

В комнате стало невыносимо жарко. «Интересно, от стыда возможно самовозгорание?» – подумала Кик. Пока казалось, что возможно.

Барышня вскинула голову. Гладкие белые волосы, затянутые в тугой пучок, резко блеснули в электрическом свете.

– Ну а я доктор Каллаган. Школьный психолог.

– Психолог? – Бабушкин ридикюль снова пискнул, и она прихлопнула по нему ладонью. – Психология для хиппарей, милочка. Вы уверены, что следуете своей судьбе? Моё чувство подсказывает мне, что вам уготовано что-то гораздо более… природное. И потом, с каких это пор психологи занимаются бумажками? Куда делась Бесси?

– А ваше шестое чувство вам ничего не подсказывает?

– Ваша аура заслоняет моё шестое чувство. Она очень зелёная.

Доктор Каллаган слегка прищурила левый глаз.

– Бесси болеет, а работать некому, вот я и замещаю.

Бабушка Миссури согласно закивала, словно ничего другого и не ожидала услышать.

– И всё же я подозреваю, что вселенная ждёт от вас большего.

– Учитывая, что я дважды кандидат наук – по биологии и психологии, думаю, можно с уверенностью утверждать, что «вселенная» мной вполне довольна.

– Ой ли? – Бабушкин голос пополз вверх, и Кик поморщилась. Сейчас будет прорицание. – Ибо дочери Скукотауна – а в особенности те дочери Скукотауна, которые достигли столь потрясающих высот, – редко возвращаются к родным пенатам э-э… замещать.

Как по взмаху красной тряпки, ноздри доктора Каллаган раздулись от негодования.

Кик скорчила гримасу. За последние четыре года её родители успели поработать в шести разных городах, а значит, Кик поучилась в шести разных школах, благодаря чему прекрасно знала, что значит быть «новенькой», а точнее, «заумной новенькой», а ещё точнее – «заумной новенькой, с которой никто не дружит и в столовке рядом никто не садится».

Но вот быть «заумной новенькой, которую ненавидит школьный психолог» ей ещё не доводилось. Впрочем, с лёгкой бабушкиной подачи это вот-вот должно было измениться.

Бабушка Миссури встряхнула плечами.

– Ну ладно, хоть мы и незнакомы, но мою вторую внучку вы, конечно, знаете? Её зовут Каролина.

– А-а! – Доктор Каллаган перегнулась через стойку и взглянула сверху вниз на Кик, а затем снова на бабушку Миссури. Похоже, она принимала решение о зачислении. «Только бы отказ, – взмолилась Кик. – Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста».

Хуже того, чтобы снова стать новенькой в очередной школе, могло быть только одно – поступить в школу благодаря двоюродной сестре.

– Каролину у нас знают все, – сказала в конце концов доктор Каллаган. – Такой одарённый ребёнок, и с такой развитой речью.

Кик закатила глаза. Частично своей развитой речью Каролина была обязана маме-юристу, а частично – папе, бывшему супер-пупер-учёному, ныне от науки отошедшему. Ну а в остальном – своему поразительному всезнанию.

Доктор Каллаган уставилась ненадолго в бумажный планшет и задумчиво затеребила бледными пальцами кулончик в виде магнолии.

– Посмотрим, что можно сделать, мисс Миссури.

– Спасибо, – сказала бабушка, подождала, пока психолог скроется за стойкой и, наклонившись, зашептала Кик: – Ты слышала, как она говорила про Каролину?

Кик снова закатила глаза. Ну конечно, слышала. Взрослые всегда с благоговением и восторгом упоминали это имя. Что могло бы жутко раздражать – если бы Кик хоть сколько-то трогали подобные вещи. К счастью, её не трогали.

Ну, почти.

– Тебя зачислят, – продолжила бабушка. – И готова поспорить на свой знаменитый болотный торт, что с бумажками мне возиться не придётся.

– Не буду я с тобой спорить.

– Почему?

– Потому что ты всегда выигрываешь.

Бабушка Миссури усмехнулась.

– Это потому, что я вижу людей насквозь. – Она выпрямилась и разгладила свои элегантные кожаные перчатки для вождения. Предполагалось, что в них она будет выглядеть изысканнее – так оно и было, – но у Кик крылось подозрение, что на самом деле бабушка так любит эти перчатки, потому что в них она чувствует себя этакой автогонщицей на европейский манер. – Иначе откуда я, по-твоему, знаю, что доктор Каллаган родом из Скукотауна?

– Понятия не имею, но подозреваю, что сейчас ты мне обязательно об этом расскажешь.

– Заглянула к ней в «Тойоту», когда мы подъехали. Пусть она и вообразила, что маленькая машинка вроде «Приуса» – самое то для езды по грязи и затопленным просекам, но про высокие сапоги от змей на случай, если придётся идти пешком, она не забыла. Причём зубостойкие Фэнг-пруфы продаются только в «Гримп-и-Майер», так что она из местных. А как, по-твоему, я поняла, что она любит садовничать?

Кик уже хотела ответить, что и об этом не имеет понятия, как вдруг понятие к ней пришло.

– По загару, кулону и по бледным рукам! Она много времени проводит на солнце, но, видимо, носит перчатки. – Кик помедлила и добавила: – Про «зелёное» и «природное» ты ловко ввернула.

– Ага. Всё, что нужно знать о человеке, можно понять, если посмотреть внимательно. Ты так себе состояние сколотишь, девочка моя.

– Я не хочу никого дурачить. Я хочу быть учёным.

Бабушка Миссури сердито фыркнула.

– Так, послушай-ка меня, мисс Всезнайка. Люди хотят чувствовать себя умнее, пусть при этом их немного дурачат, но они совсем не хотят, чтобы их держали за дураков. Заруби себе на носу.

Кик открыла было рот, но тут появилась доктор Каллаган со своим планшетом.

– Ввиду особых обстоятельств, мисс Миссури, – объявила она, – мы сделаем для вас исключение в плане заполнения анкеты. Можете потом принести.

– Премного благодарна, – сказала бабушка и закинула красный ридикюль на плечо. В ридикюле снова пискнуло. Кик и доктор Каллаган внимательно проводили взглядом ридикюль, но бабушка сделала вид, что ничего не заметила. – Кик живёт у меня в Дольней Пустоши, пока не вернутся её родители.

Доктор Каллаган побледнела. Кик невольно улыбнулась. Новый школьный психолог могла не знать бабушку Миссури, но о таком месте, как Дольняя Пустошь, слава ходила повсюду.

– Как, она живёт ТАМ? – спросила доктор Каллаган таким тоном, как будто спрашивала что-то вроде: «А вы правда едите детей?» или «Вы действительно не чистите зубы?»

Тон этот был Кик понятен. В общем-то, он был понятен ей лучше, чем кому бы то ни было, потому что она и в самом деле жила в Пустоши. И там в самом деле творился кошмар.

Но кошмар творился только в том случае, если вы никогда не слышали, как мурчит чёрный Батлер. А мурчит он, как лодочный мотор. Или никогда не слышали ночного запаха травы. Это сладкий запах. А уж особенный кошмар творится, если вы никогда не пробовали кормить Фиггиса просроченными куриными котлетами из местного супермаркета. Их он любит поедать куда больше, чем детей.