— Викторыч! Мать твою! — Аршавинская улыбка исказила лицо. — Глянь, сколько снега! А ты знаешь, что снег — это перхоть Господня?

— Хочешь сказать, что Господу пора помыть голову специальным шампунем? Здравствуй, Эдуардыч.

Мужчины пожали руки.

— А меня, кажется, обокрали, — поведал Владимир Викторович, показывая на свою территорию, огороженную заборчиком из старых покрышек.

— «Кажется» обокрасть не могут. Либо обокрали, либо нет.

— Тогда не кажется… Ты давно здесь?

— Вчера часов в десять вечера прибыл. С последней электричкой.

— Ничего ночью не слышал?

Эдуардыч с отчаянием футболиста, не попавшего в ворота с метрового расстояния, махнул рукой и скривился, словно ребенок от рыбьего жира.

— «Арсенал» ноль-два продул «Портсмуту». Аршавин не играл, травма. Ладно б, еще «Манчестеру» слили…

— При чем здесь «Арсенал»? Я про дачу спрашиваю. Дверь раскурочена, может, слышал, как ломают?

— Не-е-е, — покачал головой сосед, — век футбола не видать. Если б слышал, неужто б не вступился? Ружье-то с собой. Я сюда зимой без ружья не приезжаю. Они, гады, не посмотрят, что и хозяин дома… Но если честно… Я немного принял вчера. На свежем воздухе, ну и… Спал крепко. А что утащили-то?

— Все… Кроме дивана.

— Да-а-а… — трагически протянул сосед, словно речь шла о размерах бюджетной зарплаты, — совсем озверел народ. Жаль, смертную казнь отменили. Ну, пойдем, поглядим…

Как известно, человеку свойственна тяга к лицезрению чужого горя. Подмечено, если на кольцевой трассе возникает пробка из-за аварии, то на встречной полосе тоже начинается коллапс. Потому что водители притормаживают, дабы полюбоваться на происшествие, которое случилось не с ними. И чем страшнее авария, тем больше пробка. Но осуждать за это нельзя. Что естественно, то не безобразно.

Закинув лопату на плечо, Эдуардыч решительно направился к верещагинскому участку. Не дойдя до взломанных дверей, неожиданно остановился и кивнул на снег.

— А ломали-то этой ночью. Вон, гляди.

От калитки, в сторону леса прямо по сугробу тянулись следы полозьев и петляющие между ними отпечатки обуви довольно приличного размера. Оглушенный горем, Владимир Викторович поначалу не заметил столь очевидной улики. Хорошо, что сосед оглушен не был.

— А почему этой? — уточнил автор «Ублюдка на Марсе».

— Потому что вчера целый день шел снег, и, если бы тебя обнесли накануне, след бы засыпало. А этой ночью снега не было. Элементарно, Ватсон.

Новоиспеченный детектив нагнулся над следами, что-то прикинул и выдал очередную справку:

— Грабили двое. Высокий и маленький. Курят «Приму» без фильтра, любят семечки и женщин.

С семечками и «Примой» без фильтра было понятно — окурок и шелуха сопровождали колею. Но женщины?

— А кто ж их не любит? — пояснил мастер дедукции.

— И что посоветуешь?

— Да тут и советовать нечего… Погоди.

Он вернулся в свой дом и через минуту показался на пороге с двустволкой в одной руке и четырехзубыми вилами в другой. Подойдя к Верещагину, протянул вилы.

— Держи. Немецкие. Заточены под яблочко. Когда будешь бить, бери ниже сантиметров на пять.

— Кого бить? — подрастерялся начинающий живописец.

— Кого словим, того и будем бить… Далеко гады не ушли. — Сосед переломил ружье и вставил в стволы по мощному патрону. — Чувствую, меня они же в прошлом году ограбили.

— Так, может, милицию вызвать?

— Не приедут… А если и приедут, то не скоро. По таким-то сугробам. Не волнуйся, Викторыч, сами справимся. Картечи у меня много. На всех с горкой хватит! Всухую раскатаем!

Откуда у Эдуардыча ружье, Верещагин не уточнял. Какая разница? Может, он член общества охотников и рыболовов.

— Эге-гей! За «Арсенал»! За Венгера![1]— Охотник пригнулся к следу полозьев и, словно борзая, помчался вперед со скоростью хорошего биатлониста.

Владимир Викторович бросил взгляд на приоткрытую дверь, решил, что воровать у него все равно больше нечего, махнул рукой и, придерживая вилы, словно копье, устремился следом. Бежать ему было труднее, чем соседу, — обычные ботинки менее приспособлены для сугробов, нежели валенки с калошами. Плюс последствия сидячей работы — дыхание сбилось после первого десятка метров. Но он не сдавался, понимая, что страдает за личное имущество.

В некоторых местах след пропадал, но шелуха от семечек подсказывала направление. Похоже, воришки дилетанты. Они б еще визитки через каждые пять метров раскидывали. Или стрелочки рисовали на снегу. Одним словом, не индейцы.

Вообще, так получалось, что за свою сорокачетырехлетнюю жизнь Владимир Викторович всего во второй раз столкнулся с реальным криминалом. Первое столкновение случилось в середине прекрасных девяностых при весьма анекдотических обстоятельствах, хотя на тот момент было не до смеха.

В то далекое время автор «Ублюдка» заключил с одним крупным издательством контракт на написание серии книг криминально-уголовного жанра. К уголовщине, разумеется, он не имел никакого отношения, а к беллетристике — косвенное. После школы закончил филфак университета, отслужил срочную и преподавал русский язык с литературой в лифтостроительном техникуме за девяносто рублей в месяц по тогдашнему социалистическому курсу. Но грянула перестройка, капитализм расправил плечи, промышленность оказалась на задворках вещевого рынка. В том числе лифтостроительная. Да и зачем победившей демократии свои лифты, если проще купить чужие? Техникум держался года два, после чего вследствие недобора студентов перепрофилировался в склад китайского и польского ширпотреба. Владимиру Викторовичу с его филфаком места на складе не нашлось, разве что ночным сторожем сутки через двое. Но природная гордость и университетский диплом не позволяли охранять чужое барахло, предназначенное для спекуляции. Верещагин совсем было загрустил и собирался пропадать с голода, но выручил сокурсник, работавший тогда в крупном издательстве. Он и предложил заняться сочинительством.

— Тема ходовая, востребованная, гонорары хорошие.

— Но я ни черта не смыслю в криминале! — возразил дипломированный филолог.

— Старик, думаешь, те, кто пишут, что-то смыслят? Это вовсе не обязательно. Главное, чтобы был традиционный набор: братва, бандиты, секс, пальба, разборки. А сюжетов я тебе за полчаса с десяток накидаю. Народ схавает, в стране эпидемия триллера. Вон, пройдись по развалам.

Владимир Викторович последовал совету, благо ничего не терял и, главное, не рисковал вложениями. Купил пару боевиков, ознакомился, набросал сюжет и через месяц упорного сочинительства выдал маньячный триллер «Лифт в никуда», где неуловимый преступник подпиливает тросы в лифтах и невинные пассажиры разбиваются вусмерть. Сыщики пытаются найти закономерность в его действиях, но безуспешно, маньяк хитер и осторожен. Приятель отнес рукопись в издательство, после чего начинающий сочинитель получил приглашение от его руководства на совместную пьянку в ресторане средней руки. Во время которой огреб аванс и предложение о дальнейшем сотрудничестве. Отказаться не смог по голодным причинам. Тираж выпустили приличный, роман быстро исчезал с развалов, молодой автор прикинул, что со второй книги может позволить себе подержанную иномарку или путевку на Кипр.