– Как хочешь.

Я взяла листочек и ручку и начала переписывать:

Царит гармония в душе

Тогда, когда легко на сердце,

Сегодня ты придешь ко мне и скажешь,

Как тяжело тебе живется…

Ну что могу сказать тебе?

Моя любимая подружка,

Живи, не предавай людей,

Забудь о подлости подружка.

Не говори ты зло о них,

Не сделали тебе плохого,

Живи, люби друзей, родных

Не надо дня ждать рокового…

Есть в мире много красоты,

Столь много грусти и печали,

Но как же мало доброты

И как ее нам не хватает.

Как мало радуемся за людей,

Как мало же ошибок мы прощаем,

Как мало говорим с звездой

И благодать не замечаем…

Пусть много повторяюсь я

Пусть будут это лишь мечты

Но, Господи, прости меня,

Как мало в мире доброты.

Я, написав, посмотрела на нее, она уже читала и, было видно, что мысли ее очень далеко, совсем не здесь, и я встала:

– Ну, ладно. Пойду я…

– Иди, – улыбнулась она, и моя легкость куда-то подевалась.

После каникул, появившись в институте, обнаружила, что нас очень мало, но постепенно все стали собираться, приезжать иногородние и все потекло по новой: лекции, семинары, тесты, списывания, а я, чтобы разнообразить свою жизнь ходила на выставки, общалась с подружками, мы частенько наведывались в рестораны и ночные клубы. В общем, у меня сложилось две жизни: скучная и однообразная в институте и яркая, манящая вне стен этого заведения, доступная не для всех, мало кто знал, кто я такая, точнее никто. Да и я не распространялась, как оказалось потом, была такой не одна…

ХХХХ

Она вошла в аудиторию как-то необычно, словно прыгнула с вышки. И мы все ахнули. Про себя. Потому, что с ней нельзя было ахать громко и вслух. Вчера сидела девочка-подросток, а сегодня – это элегантная и красивая девушка. Она впервые пришла не заплетенной, не с шишкой сзади, а распустила свои шикарные черные волосы на прямой пробор. Челок она не носила. Вместо джинсов, спортивной толстовки, на ней были черные широкие брюки и темно-синяя трикотажная кофточка с длинными рукавами. И все. Нет, не все. Еще каблуки, которые делали ее визуально еще выше и стройнее. Этот наряд очень выгодно подчеркивал, как выяснилось, ее красивую фигуру. Мне она напомнила одну очень известную актрису. Спокойная, необычная, немного стеснительная. И мы, конечно, все промолчали, но глаз с нее не сводили, просто смотрели. Первыми с ней заговорили мальчишки, начали заигрывать, а она им улыбалась и ничего не говорила. И когда, начался семинар, она вдруг встала и пошла, отвечать самая первая. Вот это было здорово! Мы опять сидели ошарашенные, более того, преподавательница, сидевшая к нам лицом, а к отвечающему студенту за кафедрой, спиной, все время оборачивалась, чтобы посмотреть на нее, а потом и вовсе, оставив свои бумаги, повернулась к ней, внимательно слушая выступление и улыбалась ей.

Жанна говорила ярко, эмоционально и так понятно объясняла, просто и доступно, словно знала это давно, а нам, не смышлёным, еще предстояло все это узнать. Мы слушали её, открыв рты, а она еще с нами разговаривала, задавала вопросы и много шутила, словно, это было не выступление на семинаре, а какая-нибудь развлекательная передача на Первом канале, ток-шоу и она ведущая. Группе безумно понравилось, а я подумала, что теперь она всегда будет такой. И очень обрадовалась, ведь ей очень шло быть такой. Больше, чем ее мешковатая одежда. Гораздо больше. Но. Но на следующий день, все было по-прежнему, как всегда, спортивная мешковатая одежда и платочек. Словно ей было совсем не интересно мужское внимание. И я тогда подумала: «Странная какая-то!!!».

И так было всякий раз, когда она собиралась выступать на семинаре. Мы уже знали, когда она подготовлена и ждет начала семинара для того, чтобы показать выступление, именно показать, а не просто прочитать доклад, как это делали все. Она тогда приходила красиво и элегантно одетая и распускала свои длинные черные волосы, на фоне которых выделялись фиолетовые, почти черные глаза и светлела кожа, становясь белой и только едва заметные веснушки, словно говорили: «Не смотрите, что она на статую похожа, она живая и очень задорная девчонка!». Это было очень красиво, но не долго.

Позже мы и к этому привыкли. Все больше узнавали друг друга, начинали общаться не по принуждению обстоятельств, а по интересам, по душе, привыкая к преподавателям и их методам, постепенно, узнавали и их слабые места, на которые, если немного надавить, то получить можно очень много….

Нас взбудоражил один преподаватель, его методы были очень громкие и властные, категоричные, мне он немного напомнил Владимира Ильича Ленина. Философ, психолог, руководитель, имеющий ученую степень доктора наук. И сейчас, мы сидели на паре у этого философа, а на улице вовсю бушевала весна…

Более того, мы узнали, что летом нам предстоит практика в должности воспитателей в детских оздоровительных лагерях, а на майские праздники, на выходные, которые у меня были распланированы давно, предстоял выезд за город, на обучение вожатых инструкторами, в обиходе просто инструктив. Я была очень разочарована и совсем не хотела ехать ни на какие инструктивы, у меня были свои планы на выходные, как я считала, более интересные, чем эти детские забавы…. Но мысли мои, этот дяденька Ленин, быстренько вернул в реальность. Своими, почти военными, подходами к воспитанию он требовал жесткой дисциплины и безоговорочного подчинения и, первая против этого выступила Дмитриева. От нее этого никто не ожидал. И я была опять удивлена, от кого-кого, но от нее почему-то этого не ожидали. Все-таки Жанна была за справедливость. Вроде бы ни куда, ни к кому не лезла, но в моменты не справедливости, могла так сказать, что все становилось на свои места. Моя мама в таких случаях всегда говорит, что нельзя относиться, плохо к людям, оценивая лишь внешность и не зная их поступков. Никогда не знаешь, кто скрывается за этим ребенком или девушкой в непонятных одеждах. Раньше ведь цари специально переодевались в старые одежды, чтобы узнать больше правды о народе и их правителях, а феи и святые представали в облике нищих, просящих подаяния, проверяя доброту человека. Кто знает, что за личность прячется за тем или иным образом? А вот поступки говорят о многом.

И вот, заканчивается неделя, и мы сидим на паре этого властного преподавателя, к нам заглянули и остались Иван с Борисом, которые, сев за последнюю