Перепрыгнув через невысокую кирпичную стенку перед домом, я обежала его кругом и ворвалась в заднюю дверь. Мама возилась в кухне.

— Мама, мама, мама, я испугалась! — бросившись к ней, крикнула я.

Но мама громко взвизгнула, и я остановилась. В ее глазах был ужас! Никогда еще я не видела маму такой испуганной.

— Вон! — стала орать она. — Вон! Вон! Кыш!

Она схватила сковородку и замахнулась на меня. А я стояла, не шевелясь, как кукла, и смотрела, как вытекает серебряной струйкой масло, когда почувствовала удар по голове.

— Ой! Мама, за что? Я ничего не сделала!

Но она как будто помешалась. Стала пятиться, залезла на стол, задрала ноги — и всё это, не сводя с меня испуганного жуткого взгляда.

— Вон! — опять закричала она, водя рукой по столу в поисках еще чего-нибудь такого, чем она могла бы ударить меня. Тряся головой, потому что мне было по-настоящему больно, я сделала несколько шагов к ней. Мне всего-то и нужно было, чтобы она меня пожалела! Я протянула к ней руки и растянулась во весь рост.

— Она бешеная! — крикнула моя мама и стала биться в окно. — Бешеная собака! Бешеная собака! Спасите! Помогите!

У нее началась истерика. Тогда я побежала на улицу, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, и едва не столкнулась с братом Адамом, который как раз спускался по лестнице. Мне не терпелось расспросить его, что случилось с мамой, но по его лицу я сразу увидела, что он тоже напуган.

— Держись от собаки подальше, Адам, беги к себе. У нее бешенство, похоже на бешенство или что-то вроде этого, — услыхала я мамины крики.

И задумалась… Собака? Бешенство? Что это значит? Адам развернулся и помчался вверх по лестнице, вот тут-то до меня дошло. Только тогда до меня дошло — в доме бешеный пес! Я огляделась, но никого не увидела, хотя он должен был быть, потому что мама смотрела прямо на меня. Она смотрела на меня так, как будто пес жался ко мне. Я испугалась, и в то же время на душе у меня стало пусто. Когда не было времени на раздумья, мама ясно показывала, что она на самом деле думала обо мне и как ко мне относилась. Получалось так, что она отчаянно старалась спасти Адама, но не находила ни секунды, чтобы назвать меня по имени, хотя страшная тварь была где-то рядом со мной. Я подумала — рядом со мной! И с криком подскочила футов на десять, а потом бросилась следом за Адамом.

— Беги, беги! — рявкнула я.

— Адам, беги! — взвизгнула мама.

Его комната была ближе других, и знаете, что он сделал? Ублюдок захлопнул дверь перед моим носом. Не поверите — бешеный пес на лестнице, а он захлопывает дверь перед моим носом!

— Адам, открой! — орала я. А он кричал мне в ответ:

— Уходи! Уходи! Плохая собака! Тогда я бросилась в мою комнату. Собаки нигде не было видно — и это больше всего пугало меня, как будто нас преследовал пес-невидимка. Толкнув дверь, я впрыгнула внутрь и повернулась, чтобы запереть ее, но — знаете, что? У меня не получилось. До меня самой не сразу дошло. Все еще крутя ручку, я вдруг поняла, в чем дело: я старалась повернуть ее, держа в зубах. Вот уж когда мне стало по-настоящему страшно. Я висела на ручке, вцепившись в нее зубами, и думала… Что я делаю? Тогда я отпустила ручку и подскочила к туалетному столику. И вправду, со мной была собака.

Ну да, я могла бы сказать, что вообразила ее, но мне сразу все стало ясно. Мне даже кажется, что я заранее все знала, поэтому и подпрыгнула, пытаясь взглянуть на себя в зеркало. Ни секунды я не думала, что в нем отразилась не я. Это была я — грязная черно-белая дворняжка с глупой мордой и дергающимися ушами. Вот все и встало на свои места — быстрый бег, запахи, то, как я укусила бродягу, страх мамы и Адама. Но я все еще не могла принять очевидное, которое было до того фантастично, что не укладывал ось у меня в голове, и я пыталась как-то отбрыкаться от него. Кому такое понравится? Кому такое может прийти в голову? Как можно поверить в такое?

От страха я тявкнула, собака в зеркале тявкнула тоже, и мне кажется, что на какое-то время я потеряла сознание, так как пришла в себя уже на полу, не сразу сообразив, почему я катаюсь по нему, тряся головой, и вою. Потом я решила встать, хотя уже знала, что со мной произошло нечто невероятное. Пришлось потрудиться, чтобы встать на задние лапы, но мне не удалось удержаться в таком положении. Трижды я поднималась и трижды падала — один раз, второй, третий. Потом я села и попыталась прислушаться к тому, как я говорю.

— Гав! Гав! Гав! — сказала я. — Гав! Гав-гав-гав-гав! Грррр.

Вот так.

Моя дверь с грохотом захлопнулась, отчего уши у меня стали торчком.

— Я поймал ее! Я поймал ее! Она в комнате Сандры! — послышались победные вопли Адама.

У меня само собой вырвалось «ой!», как бывает, когда случается что-то несуразное, и на этот раз мой голос прозвучал по-прежнему, потому что не надо было работать языком.

— Молодец!

Мама стояла в самом низу лестницы, и я затаила дыхание, боясь не услышать, что они собираются предпринять.

— Надо вызвать полицию, — сказала мама. — Господи Иисусе, как она бросилась на меня. Не попадись мне под руку сковородка, наверняка вцепилась бы мне в горло. — Она проговорила это едва слышно, а потом стала злобно орать. — Как она вошла сюда? Чья она и что ей здесь понадобилось? — кричала она, не помня себя от ярости. — Боже мой, я думала, у меня сердце остановится. Боже мой.

— Она побежала за мной наверх и хотела войти в мою комнату, — со слезами в голосе произнес Адам.

Мой братик младше меня на два года. Наверно, я всерьез напугала их обоих, но, несмотря на это, не удержалась от «гав, гав, гав», очень похожих на мои прежние веселые «ха, ха, ха». Я подумала: вы у меня еще не так получите.

— А что они с ней сделают? — спросил Адам.

— Убьют, если повезет… она ведь бешеная, — ответила мама.

У меня челюсть отвисла. Ничего себе шуточки. И я опять подскочила к зеркалу, чтобы еще раз взглянуть на себя. Ну и видок — лохматая дворняжка с поднятыми ушами и разинутой от ужаса и изумления пастью. Я наморщила лоб — и знаете что? Мне стало весело. Собака умеет строить рожи! Я была в таком состоянии, что не знала, смеяться мне или плакать. Несколько мгновений я гримасничала и смешила себя, а мысли тем временем обгоняли одна другую. То меня бросало в дрожь от страха, то мне становилось смешно из-за моего вида в зеркале или оттого, что я до смерти напугала свою мать!

Мне бы ничего не стоило просидеть в комнате, разглядывая себя, не один час, однако как раз времени у меня и не было. Я хочу сказать — все могло

случиться! Со мной не стали бы шутить. Разве бродячих собак не убивают? А я мало того, что никому не принадлежала, так еще считалась бешеной! Бешеная собака! Мама собиралась вызвать полицейских, и она никогда не узнала бы, что убила собственную дочь!

Пора выбираться. Но надо было придумать план. Я принялась расхаживать взад и вперед по комнате. Потом села, почесала ухо, и в тот момент меня осенило. Правильно — я обману их.