– Прекрасно.

– Совершенно верно, товарищ генерал, – расцвел в улыбке полковник. – Все, кто пожелает остаться в рядах, нормально продолжат службу.

«Остаться в рядах», еще бы «в касте» сказал. Сразу видно, какой именно литературе отдавал бравый воин предпочтение в редкие минуты до́суга. Исключительно так называемой военно-патриотической. Которую в массовом порядке штампуют для таких вот настоящих мужчин ни разу не служившие, преимущественно физически не слишком развитые штатские граждане со слабым зрением, врожденным плоскостопием и обязательно геморроем. Они и только они способны так трепетно и возвышенно, можно сказать, с придыханием, говорить о военной службе. И совсем без мата.

– А кто, значит, не пожелает…

– Уйдут в народное хозяйство, – прозвучало в ответ. Твердо и без малейшего намека на слюнявую жалость.

– Вы хоть понимаете, КАКИХ это людей получит народное хозяйство, – прищурившись, спросил хозяин кабинета, – и что они там нахозяйствуют?

– Понятия не имею, – искренне удивился полковник – И потом, согласитесь, товарищ генерал, это будут уже не наши проблемы.

Считается, что настоящий разведчик помимо всех прочих выдающихся качеств в обязательном порядке должен обладать острой оперативной интуицией, в просторечии – чуйкой. В таком случае я – совершенно посторонний в нашей службе персонаж. Напрасно, получается, меня в свое время пригласили в ее стройные ряды и целых десять с копейками лет там же и терпели. А вот на выход с вещами попросили совершенно заслуженно.

– У аппарата, – томно пропел я.

– Толян, ты где вообще? – это звонил приятель.

– Лежу на пляжу, – по-солдафонски тупо схохмил я и рассмеялся.

Море, солнце и мелкий-мелкий умеренной чистоты песочек. Как же все это, вместе и по отдельности, прекрасно. Потому что только-только начался отпуск, справедливо названный миражом свободы, предполагающий полную и решительную смену деятельности. А значит, я вообще ни черта не делаю. Валяюсь как бревно на топчане в красивых ярко-красных купальных трусах по колено, благосклонно наблюдая из-под дурацкой панамы (местные еще называют их «дебилками»), как играют на воде лучи солнца, накатывает на берег волна. Как с визгом и радостными воплями носятся взад-вперед, вздымая тучи песка, игривые детишки от грудного до призывного возраста. Как, отклячив зады и втянув животики, распускают хвосты в брачных танцах вокруг дамочек в стрингах озабоченные самцы топлесс разной степени потертости и упитанности. Все как один представляющие себя юными атлетами. Очаровательными и неотразимыми.

И все это, представьте, совершенно меня не раздражает, даже запахи и звуки. Имеется в виду чудный аромат трехдневного, минимум, перегара от расположившейся не так уж и поодаль разношерстной веселой компании и истошные вопли: «Пахлава медовая! Чебуреки! Холодное пиво!», а еще: «Семочка, детка! Быстренько сбегай пописать в водичку и садись уже кушать!»

Это потом, недели через две, пресытившись роскошью общения и соприсутствия, я буду уходить на дикий пляж за скалы и тупо валяться в гордом одиночестве. А пока все меня очень даже устраивает, как всегда, в первые дни отдыха.

– Лежишь, значит, – тусклым голосом проговорил приятель, – в солнечных очках и без штанов.

– Почти угадал.

– На девок небось посматриваешь.

– Не без этого.

– Пиво хлещешь.

– Сейчас этим и займусь, – радостно отозвался я. – Вплотную.

– А, может, лучше натянешь штаны и первым же рейсом в Москву?

– Не понял, – я приподнялся и сел.

– Потому что кретин.

– Может, все-таки объяснишь, что происходит? – стянул с головы панаму и вытер взмокшую физиономию. – Наводнение, эпидемия, может, война? На нас опять напала Молдавия?

– Сокращение штатов, недоумок, – донеслось в ответ. – Резать управу будут, на этот раз не по-детски. Все умные люди который уже день носятся по столице, языки за спиной, ищут, куда бы приткнуться.

– И ты с ними?

– А мне похрен.

– Это почему?

– Да потому. – В трубке помолчали немного. – Выслуги у меня, чтоб ты знал, целых двадцать пять лет и три месяца, – уточнил он на всякий случай, – со всеми холодными, горячими, чуть теплыми точками и прочей лабудой. Как раз сегодня в кадрах подтвердили. А еще квартира на Пресне, шесть соток под Софрино и жена – бухгалтер в «Роснефти». Так что не парюсь.

– Пожалуй, и я не буду, – вернув панаму на прежнее место, я со вздохом прилег обратно.

– Ну, как знаешь.

И что мне было тревожиться и вибрировать, я ведь точно знал, более того, был твердо уверен, что любое сокращение, реорганизация и даже стихийное бедствие если кого и коснутся, то уж ни в коем случае не персонально меня.

Крайняя командировка оказалась непростой, но сработал я вполне нормально. Сразу после возвращения был зван наверх, где меня наперебой хвалили и всячески ласкали. Особо свирепствовал один из замов нашего Первого, крупный дядя с багрового цвета физиономией и двумя звездами на погонах. Обнимал, жал руку, заглядывал в глаза и жарко дышал в ухо. Сулил перспективы, грозил орденами. Прижимал, как дитя родное, к мягкой груди.

Сановный мужик в штатском, откуда-то очень сверху по виду, соизволил благосклонно мне кивнуть и даже подержался холеной ладошкой за мою натруженную лапу. С таким видом, будто вручал высшую награду державы. В общем, все, включая меня, были радостны и счастливы. Даже начальник нашего управления не выглядел таким хмурым, как обычно.

Перспективы действительно оказались лучезарными, не обманули. И огреб я их моментально и по полной.

– Почему не в форме, майор? – строго поинтересовался старший воинский начальник, целый ТОВАРИЩ МАЙОР из управления кадров, куда мне сказали заглянуть в первый же рабочий день. – И стричься за тебя Пушкин будет?

– Так не положено же, – удивился я, поправляя упавшую на глаза томную прядь.

– Теперь уже положено, – веско сообщил тот. – Ну, неужели не рад?

– Чему не рад? – Я все никак не мог въехать в суть вопроса. Видно, здорово отупел под южным солнцем.

– Возможности носить форму, – снисходительно пояснил кадровик. И добавил: – Офицер должен ее любить, согласен?

– До самозабвения, – согласился я. – И не вылезать из нее двадцать четыре часа в сутки до полного износа, – почесал нос. – Только при чем здесь?..

– При том, – сурово молвил тот. – Хватит уже в Москве штаны протирать, пора и в войска.

– Куда?

– Тебе предлагается убыть для прохождения дальнейшей службы, – сообщил он голосом Левитана, извещающего население об очередной победе нашего оружия, – в Восточный военный округ.