Там, в соседней Горно-Бадахшанской автономной области, устав любоваться белоснежными вершинами под ногами, я поднял глаза и увидел, как возле юрты чабан благодарно поглаживал косматую роженицу, облизывавшую новорожденного якчонка. Точнее кутасчонка: яков здесь называют кутасами.

— Убытку радуетесь? — после традиционных церемонных приветствий подивился я.

Чабан Тиллябаев внимательно рассмотрел меня из-под козырька-ладошки.

— Говорят, невыгодно держать яков? — поторопился я продолжить мысль.

— Невыгодно?! — Выгоревшие брови полезли за козырек. Чабан схватился за палку, но сердито ткнул ею в шерстяной бок. — Кутас доится сметаной!

Главный зоотехник мургабского совхоза Абдрахманбаев завзмахивал двумя руками: помимо сверхжирного молока и сочного мяса, яки дают шерсть, что ценнее верблюжьей. А значит, на его волоске судьба красивых паласов, прочных юрт, удобной кошмы, особо крепких морских канатов. При всем при этом не приходится хлопотать о посевах рапса, люцерны и других грубых кормов — паек в холодильнике, под снегом.

— Нет экономнее животного! — затряс в воздухе счетами главный экономист хозяйства Исмаилов. — Не требуется строить коровники-телятники, подводить электричество и подвозить солярку. Загоны из жердей и те — архитектурное излишество. Расходы только на соль, ветеринарную помощь да зарплату пастухам, что надежно отпугивают волков почти одной принадлежностью к вековой династии яководов.

— Намерены удвоить поголовье умных кутасов! — решительно подвел черту директор совхоза Маматкаримов.

О превозношении кутасов на восточных отрогах Памира я не замедлил расписать руководителю киргизского хозяйства Мирзаеву.

— Разве я утверждал, что яки — злостные моты и транжиры? — спокойно сказал Ташмат Хабибович. — Они хозяйству по всем статьям милы-дороги, пока… не приходит пора сдавать их на мясокомбинат. Я же говорил, виновата птичка — так я называю строку в отчетности, потому что она близкая родственница галочке формализма. Строчка-птичка нещадно клюет наших высокогорных буйволов.

Понимая мое полное непонимание, директор расшифровал как можно доступнее: премудрой отчетностью косматые скалолазы зачислены в крупный рогатый скот. Но если представительница КРС — корова поставляет 350–400 кг материала для бифштексов и отбивных, то ее заоблачная сестра — вдвое меньше. Яки своими антилоповыми рогами таранят важный показатель — среднесдаточный вес, а значит, благополучный лик хозяйства и района. Помимо морального убытка — вышибки из передовиков, хозяйство несет материальный разор: надбавку за упитанность, которая достигает 50 и 70 процентов. Мургабцы не жалуются, потому что там, на восточных гребнях Памира, еще выше и зябче — больше комфорта для кутасов. Якчихи, стало быть, поплотнее, а коровки, напротив, поизящнее. Диспропорции нет, или она в другую сторону. Киргизские хозяйства давно просят вывести яков из категории крупных рогатых и дать им отдельное стойло в статотчетности. Но всякий раз натыкаются на невидимые рога.

Даже скалы, обветренные, как яководы, удивляются: почему мясо, которое белками и вкусовой гаммой богаче телячьей вырезки, не заслужило собственного стандарта?

Ах, что там о повышенном мериле! Он, высокогорный бык, низведен до овцы. Расценки на стрижку одинаковые. Но если овечку при сборе шерстяного урожая можно перевернуть три раза с боку на бок, то горный Геркулес способен три раза перевернуть самого стригаля.

Наверняка от обид рев у яка громкий, снегообвальный. Есть резон повернуться нам ухом к горам. Не ахти как много в нашей необъятной стране мест, где водятся удивительно неприхотливые животные: Киргизия, Таджикистан, Тува, Бурятия, Алтай. На Кавказе, говорят, отродясь не бывало яков, но их завезли туда, дабы не пропадали даром недоступные пастбища.

Конечно, Киргизия красна овцеводством. Но, увы, безбрежные пастбища этого края деградируют, выбиты мелким скотом. Остроголовым пиком встает вопрос о сокращении поголовья овец. В этой связи совсем не повредит повышенное внимание к высотному животноводству. Киргизия для яков — скатерть-самобранка. Высокогорная часть республики — целая страна, 1240 тысяч гектаров. Добрая площадка для взлета! Но вместо развития многие районы начинают сокращать яководство.

— Наш совхоз способен умножить поставку высокогорного мяса втрое, — сказал директор Мирзаев. — Если яки не будут «сидеть» в коровах.

— Весь район повернется лицом к выгнанным из коровьего общества якам, — заявили в РАПО.

— Область пойдет в гору! — заверили в Ошском облагропроме.

Оставалось выяснить позицию союзного. Так я после горных хребтов очутился в заоблачных кабинетах на Калининском проспекте столицы. «Мы с яками не якшаемся!» — услышал за одним порогом. «Поднимитесь выше!» — рекомендовали за другим. «Раньше действительно яками мы занимались, — ловил на данном уровне, — но теперь вам следует спуститься назад, именно там находится человек, который курирует экзотических рогатых». Не обладая выносливостью яка, я скоро почувствовал уже нехватку кислорода и чуть не сел мимо стула на четырнадцатом этаже.

— Как объять необъятное?! — широко разметнул руки хозяин кабинета. — На пчелах у нас сидят два человека, на рыбе — полтора, на яках — четверть человека…

Лично он, руководитель подотдела племенных хозяйств, может сказать со всей данной ему ответственностью: яки заслуживают собственного стандарта, достойной цены и отдельной строки в отчетности.

— Но для этого надо пробить каменную стену: Госстандарт, Госкомцен, органы статистики. Минимум полгода работы доброму специалисту, неусеченному.

Так меня быстро опустили на землю. А в высоких горах остались яки, которых продолжает разбойно клевать маленькая бюрократическая строчка-птичка…

НЕ СОГЛАСЕН НА МЕДАЛЬ

Посвящение капитана запаса Баточки в подполковники происходило в торжественной, хотя и несколько интимной, обстановке. Пластинка звонко исполняла туш. Гремели речи.

— Наденьте, Илья Григорьевич, эти погоны! Ваши плечи их, несомненно, достойны! — говорил капитан Баточка капитану Баточке, отраженному в зеркале.

— Ура! Вдарим залпом по такому поводу! — Капитаны чокались, после чего по зеркалу мутной слезой скатывались винные капли.

Потом капитан-подполковник наградил себя орденом Красной Звезды и затем еще некоторыми.

Внимание общественности к многоорденскому подполковнику повысилось, но Баточке казалось, что оно еще недостаточно: его не носили на руках.

И вот однажды, щелкнув каблуками, Илья Григорьевич браво представился:

— Подполковник запаса Баточка! Почетный гражданин Волгограда!

Но и этого Илье Григорьевичу показалось мало. Вскоре он, легко переступая высокие пороги, отрекомендовался уже так:

— Баточка! Человек из легенды! Вы, конечно, наслышаны обо мне? Собеседник мучительно морщил лоб.

— Да, да! Он самый, — великодушно прерывал мучения почетный гражданин Волгограда. — Герой очерка Константина Симонова «Волжская твердыня». Садитесь, пожалуйста, — разрешал он остолбеневшему хозяину кабинета.

— М-да, — вздыхал человек из легенды и, удобно рассевшись в кресле, поправлял многочисленные орденские колодки. — Неважно еще некоторые товарищи относятся к своим героям. Недостаточно чутко. Зачерствели в тиши кабинетов.

— Закуривайте! — поспешно протягивал сигареты собеседник.

— Не все, конечно! — продолжал кавалер многочисленных орденов Баточка. — На