— Я знаю каждую твою слабость, — чуть наклоняясь, прошептала она, потянулась будто для поцелуя, отчего он приоткрыл рот, предвкушая этот сладкий танец языков и губ. Но Анна лишь провела по губам самым кончиком языка и отстранилась, глядя на их призывный влажный блеск и разочарование в его глазах. — Каждую твою привычку, контролирую каждый твой шаг. Я решаю, куда ты пойдёшь обедать, с кем и когда у тебя переговоры, а когда ты будешь томиться в ожидании, думая, что это твоё решение. Я делаю всё, как захочу, а ты считаешь, что ты сам так запланировал и тебе это нравится.

Она взяла рукой его за ремень и резко дёрнула на себя, чуть приподнимая его бёдра от стола и показывая свою силу. Она не просто игрушка в его руках, она полноценный спарринг-партнёр, пусть это и игра… их бой закончится ничьей, где победителями станут оба. Но процесс — это ведь самое вкусное.

Вытаскивая конец ремня из дорогой металлической пряжки, она смотрела ему в глаза, не моргая:

— Ты точно так же принадлежишь мне по контракту, как я тебе, — она вынула полоску кожи и со звоном отодвинула пряжку. Он тяжело дышал, с трудом перенося покорность, скорее выжидал удобного момента перед прыжком, как голодный хищник. — Днём я могу налить тебе кофе, — она нарочито медленно расстегнула пуговицу на брюках, — подготовить бумаги, организовать встречу, — потянула молнию вниз и сразу же скользнула внутрь рукой, — быть послушной и исполнительной.

Он вздрогнул от её чуть прохладных пальцев, которые забрались не только под брюки, но и под бельё, собрали его естество, взяли в плен. Анна сжала его у самого основания и повела рукой вверх и вниз, ещё раз, и ещё, разжигая огонь в нервных окончаниях под тонкой кожей. Александр двинулся бёдрами навстречу, неосознанно прося ещё, подчиняясь и принимая её волю. В глазах его расползалась темнота страсти в расширившихся зрачках.

— Раздевайся, — ровным стальным голосом произнесла она и его руки потянулись к остаткам одежды.

Она отступила на полшага назад, наблюдая, как он снимает с себя брюки и разувается, как заводит пальцы под резинку чёрных боксёров и издевательски медленно тянет их вниз. Смотрит на неё вызывающе. Что ещё захочешь? Спрашивают его глаза.

Когда он, наконец, разделся и предстал перед ней озарённый «лунным» холодным светом настольного светильника, он был похож на выточенную из твёрдого мрамора статую, небрежно облокотившуюся на алтарь богам страсти и разврата. Выставляющий себя напоказ, расслабленный и готовый. Идеально красивый. Её.

Ждущий следующий ход.

Анна поставила ножку в чулке на стол, зацепив туфелькой с высоким каблуком за край. Прямо рядом с ним, легко касаясь его внутренней стороной бёдра.

— А в свободное время ты будешь делать всё, что я захочу, — продолжила она, проводя рукой по своей стройной длинной ноге.

Александр, словно читая её молчаливый приказ, потянул за ажурную резинку вниз и плавно стянул чулок, целуя ногу там, где оголялась бархатная нежная кожа. В конце снял туфельку и опустил её ногу на пол. Анна поставила вторую ногу с другой стороны. Он так же потянул за чулок, обнажая её, наклонился, припадая губами к колену.

— Мне так нравится, — проговорил он тихим низким голосом, — когда ты думаешь, что у тебя всё под контролем, — он провёл пальцами от колена вниз, снимая чулок и туфельку. Но затем схватил ножку за лодыжку и не дал поставить её на пол.

Анна схватилась за его плечи, чтобы не упасть. А он продолжил:

— Ты считаешь, что воплощаешь задуманное, и это так, — вторая рука вдруг скользнула к её трусикам, и пальцы потёрли её между ног, вжимаясь в тонкую кружевную ткань, уже насквозь промокшую, что не утаилось от него, — только задуманное не тобой, а мной. Тебя так заводит, когда я подчиняюсь, что ты не замечаешь, что контроль, — он отодвинул пальцами ткань и ворвался во влажные нежные складки, резко, напористо, входя мягкое готовое нутро, — уже в моих руках!

Он задвигал пальцами вверх и вниз, как поршнем, выходя время от времени, сжимая её губки снаружи, перетирая клитор и снова ныряя внутрь. Второй рукой он крепко удерживал её за бедро. Анна содрогнулась, захваченная в эту внезапную ловушку, в голос застонала и выгнулась, не в силах освободиться.

Не желая этого делать.

Её влага сочилась по его пальцам, размазывалась внутри и снаружи, кровь приливала к разгорячённому лону и к раскрасневшимся щекам. Она не любила проигрывать. Но она любила его.

Александр сладко ухмыльнулся и неожиданно вытащил пальцы, заставив тут же неистово скучать по ним и чувству наполненности и невыносимо приятного трения.

— Ты лживый змей-обманщик, — выдохнула она, когда он отодвинулся подальше и начал заползать спиной вперёд на огромный стеклянный стол.

— Я твой главный приз, — он продвинулся на самую середину и столкнул с края лампу.

Та упала, но не разбилась, а только перевернулась, подсвечивая теперь его снизу, сквозь совершенно прозрачную поверхность. Свет отразился от блестящих полированных поверхностей вокруг и вернулся мягкими отблесками, окутывающими его голое тело, словно туман.

Он разлёгся на столе, выставляя себя в самом выгодном ракурсе, и взялся рукой за крупный ровный ствол своего мужского достоинства, повёл пальцами по нему, призывно глядя на Анну.

— Ты же этого хочешь? — он гладил и ласкал себя с любовью, но совершенно бесстыдным и наглым образом. — Иди и возьми!

— Это ты так и бизнес мой заполучить хотел? — забираясь на стол, произнесла Анна, глядя на ритмичные медленные движения его руки, — сказать, что это слияние, а в итоге поглотить?

Она встала колени перед ним прямо на столе, а он шире раздвинул ноги. Анна перехватила его руку на движении вниз, чувствуя собственную же влагу на ней.

— Я знаю о твоих сделках, как ты обводишь всех вокруг пальца, — она сжала его сильней вместе с его же рукой, задвигала вместе с ним, чуть переплетая их пальцы, — я следила за тобой и твоей страстью к поглощениям. Просмотрела все документы. Ты только и хочешь, что пожирать всех и делать свою империю всё больше!

От очередного резкого движения сплетённых рук он резко застонал и неожиданно запрокинул голову, не в силах наблюдать за этой картиной, за давлением, от которого его скоро, должно быть, разорвёт на части.

— Не боишься, что всё раскроется? — она сняла их руки с его члена, который тут же дёрнулся. Налитой, раскрасневшийся от ласк. Прошептала, глядя ему в глаза. — Не боишься, что за это сам будешь проглочен рыбкой более шустрой? — она наклонилась над ним, — более