Матолог, впрочем, оказался парнем относительно честным — не просто вывел «сгоревшего» Серого к блокпостам и слово военным замолвил, так еще и немного добычи из того перелеска отсыпал, крохи, правда, но их хватило, чтоб от Зоны подальше уехать да пару месяцев пожить. Точнее, отлежаться — тяжелый, холодный страх забивал даже желание двигаться, словно вернулись вдруг разом и колодец, и ледяная зловонная вода, и кровать с шершавой деревянной спинкой, в которую нужно намертво вцепиться, чтобы снова не упасть вниз, в серую мокрую тьму.

Семен негромко охнул и выругался сквозь зубы — окурок, догоревший до самого фильтра, обжег пальцы. В глазах защипало от злой струйки дыма, и Шелихов, подавив желание закурить третью подряд сигарету, ушел из общей кухни в свою комнату. Собственно, «общая» кухня уже фактически была его собственной, да и квартиру можно было с трудом назвать коммунальной — все жильцы разъехались по родственникам и знакомым, просто побросав свои комнаты. Жить даже вдали от Города было уже очень трудно — работы фактически не осталось, перебои с водой, газом и в особенности с электричеством затягивались вначале на дни, а потом и на недели. Ползли слухи о том, что в Городе появилась новая зараза, что границы очагов становятся нестабильны, и что Подмосковье скорее всего тоже накроет как-нибудь в начале зимы. Люди, не дожидаясь очередной эвакуации, бежали сами. В поселке из шести магазинов остался один, да и то, наверно, потому только, что частнику было очень жаль выбрасывать товар, так как транспорт подорожал неимоверно.

Впрочем, из поселка не только уезжали. На первом этаже в давно опустевшей коммуналке поселились трое мрачного вида мужиков. Днем они почти не показывались на улице, вели себя очень тихо, явно не желая привлекать к себе лишнего внимания, или просто отсыпались, так как почти каждую ночь под окнами было слышно, как тихо заводится мотор и похрустывают камешки под шинами. Семен иногда видел серую «Ниву», которую «мрачные» заводили на день в густой кустарник внутреннего двора. Мужики присматривались к Шелихову, как-то раз один из них постучался в комнату и спокойно, глядя куда-то в сторону, пробубнил: «Ты это… короче… нас тут нет. Ну, ты понял». Семен был понятливым, и «мрачные» больше никак его не беспокоили. Чем промышляли оные личности, догадаться в принципе было не сложно — к Городу стягивался особенный люд, хорошо знакомый бывшему сталкеру еще по временам Зоны. Поэтому, когда по ночам стали постреливать, а из поселка начали уходить последние жители, Шелихов особо не удивился. Знаем. Проходили.

Поэтому, наверно, не особо удивился он, когда к нему в комнату несколько месяцев назад постучался Матолог собственной персоной.

Он и теперь лежал в комнате Серого на низком, продавленном диване, правда, узнать прежнего улыбчивого здоровяка в нем было непросто. С тех пор, как Матолог вернулся с очередного «дела», он очень сильно сдал. Семен вспомнил, что не только сиденье «девятки» было насквозь пропитано кровью, но даже на ковриках застыли толстые алые лужицы — три пулевых хоть и не пришлись по жизненно важным органам, однако крови сталкер потерял очень много. Как он в таком состоянии смог проехать от самого Города, ни разу не потеряв сознания, Серый понять не мог.

— Решил все-таки сдать меня, да, Семен? — прохрипел похожий на мумию человек и закашлялся, натужно, с карканьем выдыхая воздух, скрипнули пружины матраса. В темноте комнаты Шелихов не мог понять, оскалился Матолог или улыбнулся — впалые щеки заросли густой щетиной, уже почти бородой.

— Иначе помрешь, — Шелихов пинком пододвинул к дивану табуретку, сел, — от тебя ведь уже несет, в курсе? А я ни разу не доктор. В больницу бы тебе.

— Нельзя, Серый. Нельзя мне туда. — Матолог застонал, переворачиваясь на бок. — Эх, дружище, после того, что мы там накрутили, мне хороший срок светит. Очень хороший, поверь. А по мне так лучше сдохнуть, чем всю жизнь на небо в клетку смотреть. Ну, что там с ногами?

— Левой хана, — честно ответил Семен. — Пальцы чернеют, гангрена у тебя, по ходу.

— Похоже на то. Блинский потрох… отбегался, значит. Чё с правой?

— Более-менее. Вроде заживает. — На этот раз Шелихов приврал. Признаки начинающегося некроза были и там — ранение скверное, явно попадание в кость, ногу раздуло, из раны непрерывно сочилась сукровица. — В больницу тебе надо, дурик, — упрямо повторил Семен.

— Слушай, брат… это… ты же сталкер. — Матолог вдруг вцепился в руку Шелихову и лихорадочно зашептал: — Ну ты же сталкер, мать твою, побольше моего Зону видел! Ну сходи ты, зараза, ведь рядом она теперь, родимая. Говорят, там сейчас лялек по улицам больше валяется, чем под Припятью после Вспышки. Ты ведь сможешь, я точно знаю… одно всего «сердце» надо, хреновина-то не сказать чтоб редкая, под каждым кустом небось по десять штук валяется. Сам бы сходил, да видишь, как мне ноги пулями подрихтовало, блинский потрох.

Семен отвернулся.

— Ну?

— Ты же знаешь, я горелый… — Шелихов вздрогнул. — Мне нельзя…

— С-сука трусливая… слизняк долбаный… называется, вывел гада по-человечески, помог уроду. — Матолог начал, задыхаясь, похрипывать и кашлять. — Дерьмо ты паскудное… жалко, тебе там мозги полностью не сожгло до полного дурака, мразота…

— Заткнись ты уже. — Семен отмахнулся. — Разорался, как психопат. Мог бы — сходил до Города, припер бы штуковину. Горелым нельзя в Зону, словно не знаешь…

И Матолог замолчал, тихо вздрагивая от рыданий и иногда шумно втягивая воздух.

— К этим, снизу что, ходил? — спросил он снова, в который уже раз, словно надеясь на чудо, словно Серый не говорил ему, что те, «мрачные», не сталкеры вовсе, а просто мародеры, рыскающие по Городу не в поисках артефактов, а только по чистым местам, брошенным квартирам, магазинам, складам. Ценностей осталось в Москве еще очень много — с эвакуацией торопились…

— Ну, так. Еще на той неделе.

— И чё?

— Сказали, что, если еще раз заявлюсь, пристрелят нахрен.

— Уроды… — Матолог вздохнул, снова закашлялся, отвернулся к стенке.

— В больницу тебе надо, — упрямо повторил Шелихов.

— Эх… зря, наверное, мы ту контору грохнули, Серый, — задумчиво проговорил Матолог. — Дурачье… не помогло это. Наоборот скорее, все куда хуже стало, блинский вот потрох. Не с той стороны мы к задачке подошли, дружище, и дров наломали конкретных, и ребят ни за чих собачий положили.

— Ты о чем?

— Да так… ни о чем. Слышь, ты это, забудь, ага… и не сдавай, друг. Не хочу я на нары…

Но Шелихов уже все решил. Телефон в общем коридоре, конечно, был давно отключен, и бывший сталкер Серый направился прямиком в местную поликлинику. Меньше чем через час у подъезда обшарпанной двухэтажки остановилась карета «Скорой». Еще через час — УАЗ с синими номерами…

Арест не стал для Семена неожиданностью. Врач «Скорой», как ему и положено в таких случаях, сразу же после оказания первой помощи сообщил «куда следует», так как налицо были три огнестрельных ранения и личность без документов. Матерящегося и проклинающего все на свете, а в особенности «урода» и «гнилую суку Серого» Матолога увезли на срочную операцию — по словам врача, одну ногу еще можно было спасти. Доктор, усталый, явно с хроническим недосыпом, не выказал никакого удивления при виде «огнестрелов», только деловито обработал раны, негромко, но зло отругав и Матолога, и Шелихова за то, что так запустили заражение. После чего, выйдя в коридор, вызвал полицию.