Польщенный Ретиф де ля Бретон смотрел на Фаустину ясными чистыми глазами, словно говорившими — ну, конечно, я вру, но от этого наша встреча для меня не менее приятна.

— Признайся, — с легким укором продолжила Фаустина, — что ты совсем не думал обо мне. Ретиф де ля Бретон развел руками. — Да, это правда. Я оказался здесь совершенно случайно. Но когда ты позвала, то я сразу же подумал тебе, клянусь богом.

Последние слова он произнес с такой комической серьезностью, что Фаустина не выдержала и расхохоталась.

— Ну, хорошо, — сказала она, — я охотно верю тебе. Если ты рад меня видеть, тогда поскорее поднимайся наверх. Я хочу показать тебе кое-кого, она у меня новенькая.

Ретиф де ля Бретон в нерешительности топтался под окнами публичного дома.

— Нет, дорогая. Я не могу, — с сожалением произнес дн, — мне нужно идти к себе, на улицу Дофине. Сегодня ночью я собираюсь долго работать. К тому же, уже слишком поздно.

Фаустина сочувственно покачала головой.

— Да, это, наверное, действительно, очень важная и срочная работа. Что еще я могу подумать в таком случае? Ты, мой преданный и верный Николя, который приходит ко мне уже много лет, отказываешься познакомиться с маленькой хорошенькой девочкой в шелковых чулочках и с розовыми пяточками.

В глазах Ретифа де ля Бретона сверкнули искры похоти, а на лице появилась блуждающая улыбка.

— С розовенькими пяточками? — облизываясь, как кот, повторил он. — Фаустина, ты можешь уговорить заняться этим даже мертвеца. Я немедленно иду наверх.

Придерживая на ходу полы плаща, писатель торопливо направился к зиявшему, словно мрачная глазница, дверному проему и зашагал на второй этаж по холодной скользкой каменной лестнице.

Публичный дом госпожи Фаустины представлял собой не слишком большой и не слишком хорошо меблированный зал, освещенный не слишком большим количеством свечей. Однако на стенах здесь висело несколько больших зеркал в хороших деревянных рамах, а в самом конце комнаты находился просторный будуар, прикрыли полупрозрачной занавеской.

— Заходи, Николя, — приветствовала де ла Бретона Фаустина. — Сейчас я покажу тебе кое-что интересное.

Гладкая белая кожа светилась в пилумраке каким-то таинственным светом, от которого мужчине стало не по себе. Широко раскрытыми глазами он воззрился на девушку с огненно-рыжими волосами, которая, услышав позади себя шаги, повернулась к Ретифу де ля Бретон.

В руке у нее был веер, которым она медленно помахивала вокруг милого, почти детского личика.

— Ну как, нравится? — спросила Фаустина, отступая на шаг в сторону.

Ретиф де ля Бретон еще несколько мгновений хлопал глазами, а затем, прижав шляпу к груди, горячо заговорил.

— О, счастье глаз моих. О, экстаз души. Ты являешься неоспоримым доказательством существования господа Бога.

Он бросил на стоявший рядом с будуаром стул свою шляпу и принялся торопливо стаскивать плащ с плеч. Глядя на него, девушка едва заметно улыбалась.

— Я видел множество других божественных созданий, — торопливо продолжал красноречивый писатель, — но таких, как ты, еще не встречал.

Наконец, он справился со своим плащом и опустился на мягкое ложе рядом с девушкой, которая медленно положила на подушку веер.

Ретиф де ля Бретон жадно пожирал глазами нежную молочно-белую грудь с едва заметными синеватыми прожилками, мягкий живот и пухлые округлые бедра.

Он стал гладить девушку по плечам, рукам, коленям, приговаривая:

— О, Боже мой, как мне это пережить? Неужели господь Бог дозволил мне поласкать эти прекрасные руки, бедра, колени, лодыжки, пяточки? Неужели смогу насладиться этим юным, чувственным телом? Неужели господь услышал мои молитвы и послал мне свое благоволение?

Девушка перевела изумленный взгляд с трясущегося от вожделения клиента на мадам Фаустину, которая, едва заметно улыбаясь, стояла рядом.

— Это великий писатель Николя Ретиф де ля Бретон, — тихо сказала она.

— О, эти ноги, нежные, как у лани. О, эта кожа, напоминающая бархат. О, этот свет женского тела, всю жизнь приводивший меня в восхищение… — продолжал восторгаться писатель.

Девушка растерянно хлопала глазами.

— Я все понимаю, мадам. Значит ли это, что я должна делать с ним что-то особенное?

— Нет, — мягко сказала мадам Фаустина, — делать то же самое, что ты делаешь обычно. Какая разница, кто с тобой в постели — писатель или кузнец. Другое дело, что писатель более болтлив.

Ретиф де ля Бретон уже принялся расстегивать на груди свой камзол, когда в салоне мадам Фаустины неожиданно появилась молодая девушка в костюме служанки, поверх которого был накинут дорожный плащ.

Торопливо снимая накидку, она подошла к мадам Фаустине и расстерянно развела руками.

— Что такое, Луиза-Фелисите?

Губы девушки дрожали.

— Я опоздала… — едва слышно прошептала она. Увидев девушку, Ретиф де ля Бретон мгновенно вскочил с постели и, обхватив ее за талию, принялся целовать руки.

— Надо же, какое появление! — радостно воскликнул он. — Нет, все-таки господь Бог слышит мои молитвы. Я вижу, что вы, мадмуазель, явились сюда для того, чтобы наградить меня своей грацией.

Он уже собирался потащить девушку в будуар, однако мадам Фаустина охладила его любовный пыл. Она решительно отодвинула его в сторону и строго сказала:

— Ретиф, эту девушку не троньте! Это моя дочь. Она лично готовит бульон для ее величества королевы Марии-Антуанетты. И не смотрите на нее таким взглядом, Николя. Она этим не занимается. Я знаю, что вам очень неприятно это слышать, но, увы тут уж ничего не поделаешь. Возвращайтесь к своему делу.

Она довольно грубо толкнула Ретифа де ля Бретона на постель и задернула занавесь над будуаром.

Писатель принялся с вожделением целовать ноги бесстрастно взиравшей на него девицы.

— О, эти чулочки… — шептал он, проводя руками по розовому шелку. — О, эти пяточки…

До его слуха донеслись отдельные фразы из разговора мадам Фаустины с дочерью. Две женщины стояли неподалеку от будуара, и, услышав то, о чем говорит Луиза-Фелисите, Ретиф де ля Бретон застыл на месте.

— Объясни мне, почему ты дома в такой ранний час? — требовательно спросила мадам Фаустина. — Ведь ты еще должна быть во дворце? Кто будет подавать ужин ее величестве королеве?

Девушка растерянно разводила руками.

— В одиннадцать часов я еще была у себя. Потом я услышала какой-то странный звук. Оказалось, что мою дверь запирают снаружи. Я просидела взаперти, наверное, не меньше, чем полчаса. Потом я опять услышала звук ключа, поворачивавшегося в замке, и мою дверь отперли. Это был гвардеец с ключом. Когда я вышла из своей комнаты, вокруг никого не было. Мне сказали, что королева уехала в одиннадцать тридцать. Мама, я ничего не могу понять. Что-то произошло. Но что?