вести речь у него была убаюкивающе-доброжелательной, как у профессиональной няни, укротителя хищных зверей, дистрибьютера косметики или только что принявшего на грудь пьяницы. Мужичок на ходу напялил блестящий синий пиджак и, поклонившись почтеннейшей публике, скрылся за ширмой.

На фоне декораций, весьма скупых и схематичных, вяло действовали полторы примитивных, морально устаревших и потрепанных куклы. Главный герой в общих чертах походил на Рыжего-Рыжего-Конопатого, и недостаток его обаяния компенсировался уменьшительно-ласкательным суффиксом в имени, – видимо, больше нечем.

Еще там двигались на проволочках какие-то скучные зооморфные существа, из которых Гусенок олицетворял непослушание, а Лиса являла средоточие зла. Все до единого озвучивались фальшиво-добреньким голосом нетрезвого Директора кукольного театра.

Сюжет сказки, в меру фольклорный, в меру воспитательный, был высосан из пальца какой-то бездари, без малейшего намека на вдохновение. Конец, как водится, был позитивным: порок наказан, Ивашечка торжествует. Правда, на сами приключения авторской фантазии не хватило.

Проблему отсутствия сюжетной разработки доморощенный Карабас решил довольно топорно и в какой-то мере нагло: он затеял интерактивную игру с юными зрителями.

– Ребята, если Гусенок захочет убежать, вы уж крикните ему: Куда пошел? Куда пошел? – а сам поволок Гусенка в правую кулису, затем наоборот.

Дети простодушно приняли этот оживляж за чистую монету, и мне их стало даже жалко.

…Шли месяцы, годы, а в репертуаре театра «Куклы смеются» по-прежнему, кроме этой глупой «Сказки про Ивашечку», ничего не появлялось. Что же, хозяин барин.

Однако старый алкаш имел наглость регулярно звонить в нашу газету и зазывать журналистов на спектакль, дабы устроить рекламу своему предприятию. А наша Валентина, редактор газеты «Семь дней в Новосибирске», обычно такая принципиальная, в этом случае почему-то доверчиво велась на приглашение. Она постоянно пыталась отправить нас с фотографом к этим несмешным куклам, и я отбрыкивалась, как могла.

– Собственно, по какому-такому информационному поводу газета должна писать о спектакле, который сто лет идет в горсаду и всем до смерти надоел? – ехидно интересовалась я.

В очередной раз Карабас, учтя свою ошибку, снова пригласил нас… на пятисотое представление «Сказки про Ивашечку»…

Тут уж Валентина оказалась непреклонна: юбилейный спектакль, надо отписаться. Ольга, сходи.

… И вот я снова в этом жлобском театре.

Все, как в прошлый раз, за одним лишь исключением: Карабас сегодня явно перебрал и путал собственных кукол.

Выведя на длинной кривой проволоке Утку (она типа вылетела), он ошибочно озвучил ее «Ква-а, Ква-а»…

Тут же исправился:

– Ой, кря-кря!

Я чуть не зарыдала от счастья, прикрыв лицо руками.

Теперь я знала, как написать…

«Заболталась на проволоке Утка:

– Ква-ква… ой, кря-кря!»

Неудивительно, что Утка «оговорилась» голосом Директора кукольного театра. Шутка ли – пятисотое представление «Сказки об Ивашечке»!»

И все.

Новосибирск 1999

Мишка озвученный

Аленка родилась всем на радость.

Папин союз с новой женщиной долго не признавали ни бабушка, ни тетка. Мало ли у кого он обретается после развода с мамой.

Зато Аленку, которая родилась в результате, одобрили все.

Она была очень хорошеньким, веселым и круглым ребенком. Папа сажал ее на стол и под общее восхищение спрашивал:

– Куда знак качества ставить будем?

Ее рождение совпало с самой загнивающей фазой эпохи застоя, которая выражалась в дефиците абсолютно всего. В частности, в наших магазинах не было детских игрушек.

Игрушки для Аленки отец заказал моей маме, своей бывшей супруге. Из московских командировок мама возила огромные сумки с заказами по списку от приятелей и сослуживцев. Мама была безотказной, и ее не смутило, что заказ поступил из новой семьи отца.

Детские игрушки, которые она привезла, выглядели ужасно: несколько чахлых и совсем не звонких колокольчиков, выполненных в каких-то мрачных, депрессивных цветах.

– Представьте, других не было, – мама сама испытывала неловкость за внешний вид этих погремушек.

– У нас в Томске и таких нет, – успокаивал ее отец. – Все же лучше, чем ничего.

Но особенно потрясла нас игрушка, на этикетке которой было написано «Мишка озвученный».

Это была унылая и невзрачная фигурка из белого, почти прозрачного полиэтилена. Между задними лапами в самом интересном месте находилась дырочка, в которую был вставлен гудок. Когда Мишке нажимали на пузо, раздавался неприличный звук, впрочем, вполне соответствующий отверстию.

Вот таким нехитрым способом был «озвучен» этот Мишка…

– Как такое можно сделать для детей! – удивлялась я. – У них самих-то есть дети?

– Игрушки делают попутно – из отходов военной промышленности, – сказала мама. – Вряд ли они думали о детях.

                              * * *

Игрушки давно нет. Аленка живет далеко, в Нью-Йорке. Она сама уже мама. Но словосочетание «Мишка озвученный» навечно вошло в обиход нашей семьи.

Когда-то моя десятилетняя дочка Инна пробовала голосом брать низкие ноты. Выходили какие-то утробные звуки.

– Мама, я – контральто? – спросила она.

– Скорее, «Мишка озвученный», – ответила я.

                             * * *

– …Мама, ты будешь очень смеяться, но сказали, что у меня и правда контральто! – звонит она по Скайпу из Америки.

Она учится в Бостонской джазовой академии, выиграв грант на бесплатное обучение.

Вот тебе и «Мишка озвученный».

Новосибирск, 2009

Обережная кукла

Я проснулась ночью оттого, что мне прямо в лицо светила полная луна.

Саши рядом не было – муж накануне уехал в тайгу за орехами. Кот и кошка спали в ногах, свернувшись в один общий теплый клубочек. Пес ворочался в сенях.

И тут раздался громкий стук…

Я подскочила в холодном поту, кошки бросились врассыпную. Примерно так стучат в стену разгневанные соседи, когда после одиннадцати часов играешь на пианино. Только все дело в том, что у нас нет соседей – двухэтажный дом стоит особняком, обнесенный забором… Неужели кто-то залез во двор?..

Первая мысль, которая посетила меня, – входная дверь-то не заперта! Мы только ворота закрываем, надеясь на то, что при наличии такой большой собаки этого достаточно.

Прямо в пижаме я кубарем скатилась по лестнице на первый этаж и в прихожей трясущимися руками достала ключ из сумки. Ворвавшись в сени и переступив через лежащего Флешку, я лихорадочно замкнула дверь на замок и перевела дух.

– Ты почему не лаял? – отругала я пса. – Защитник, тоже мне!

Я поочередно выглянула во все окна на