— Эта вонь! Сначала я не обращала на нее внимания! Потом стала замечать. А теперь меня от нее воротит!

Когда ятарин в процессе переработки плавили, то, кроме самой расплавленной массы, получались ятариновая кислота и масло, при этом выделялся газ с едким запахом протухших яиц. Но и само масло издавало такой дымно-дегтярный, смолистый душок, похожий на запах дубленой кожи. Если нюхать его иногда, малыми дозами, то ничего особенного, первый раз может даже понравиться. Но изо дня в день находиться в такой вонище по нескольку часов — на любителя.

Тут я Розамунду понимала, даже сочувствовала ей. Особенно из-за вонючих газов. Я-то перемещалась с места на место по всей фабрике и могла избежать этого хоть иногда, у нее такой возможности не было.

Розамунда еще какое-то время распиналась, как ее мутит от этих запахов, так, что стало подташнивать уже меня.

— Ладно, хватит, я поняла! Но почему именно гувернанткой? У тебя есть опыт?

— Конечно! У меня же две младшие сестры! — воскликнула подруга.

Да, это я знала, как и то, что Розамунда единственная, кто хорошо зарабатывал из их семьи. Ее отец получил травму и перебивался случайными заработками, на матери лежало все хозяйство и четыре дочери, две из которых были еще малы, чтобы работать, вот мать и подрабатывала дома частными заказами как прачка и швея, но это были те же небольшие и непостоянные деньги. Старшая из сестер была замужем, и муж держал ее в черном теле, все деньги от небольшого заработка были у него, а она постоянно беременела и сидела с детьми дома — их у них было уже пятеро. И помочь родным она была не в силах, ей бы кто помог. Семья и помогала — за счет Розамунды, естественно, отдавая часть присылаемых ею денег еще и старшей дочери.

Поэтому вопрос оплаты для Розамунды стоял остро. Она даже предлагала мне сэкономить и снять квартиру на двоих. Но я отказалась, пара десятков сэкономленных тинов[1] не стоила личного комфорта.

— Граф с каждой уволенной гувернанткой увеличивает размер оплаты, словно надеясь, что из-за этого они будут держаться за место бульдожьей хваткой. Начинал он с трехсот тинов, сейчас оклад уже повышен до тысячи в месяц!

Ого, я чуть неприлично не присвистнула! Розамунда получала сто пятьдесят тинов, и это были хорошие деньги; я как технолог — двести пятьдесят тинов. Неужели за тысячу тинов не нашлось профессионала, который мог бы справиться с тремя девочками? Это же всего лишь дети!

— Но ведь гувернантка — это не просто няня, — возразила я. — Это учительница, наставница, воспитательница. Она обучает наукам и языкам, светским манерам и танцам, рукоделию и рисованию. Да легче сказать, чего она не должна знать — нет такого! Я видела в столице требования для гувернанток — это какое-то идеальное существо, кладезь всех достоинств без пороков.

— Имма, — снисходительно посмотрела на меня Розамунда, — такие гувернантки сами выбирают себе хозяев. Им нет нужды тратить свои силы и время на невоспитанных девиц, не желающих оценить и отдать должное кладу, который им достанется. Они знают себе цену. Если граф и надеялся вначале найти хоть кого-то, отдаленно напоминающего тот идеал, что ты описала, то все его надежды за последний год пошли прахом. Девочкам нужна именно нянька. Которая потом уже наймет и учителей, и всех, кого надо. Тем более что девочки учатся в магических заведениях. Сейчас ему прежде всего нужен человек, с которым он мог бы оставить детей. А то, что в описании это стыдливо прикрыто красивым названием — так и девочкам уже не столько лет, чтобы няньку искать…

— А сколько им? — запамятовала я, хотя вроде не раз слышала.

— Старшей почти восемнадцать, она поступила в академию только в этом году. Средней одиннадцать, младшей семь. Как видишь, не маленькие.

— Да, — покачала я головой. — Но почему ты думаешь, что справишься там, где не справились другие?

— Есть у меня пара своих секретов, — подмигнула Розамунда. — Я в этом слишком заинтересована — это главный стимул найти с девчонками общий язык. Высокая оплата, жизнь в графском доме со всеми привилегиями, хорошие знакомства и почет в обществе… Представляешь, какая у меня будет репутация после удачной работы там? Да меня с руками и ногами оторвут. Карьера дорогой гувернантки обеспечена и без длинного рекомендательного списка. Одно упоминание о работе у графа Мармелайда откроет для меня все двери! А может, даже жениха себе среди его гостей найду. Чем богиня не шутит, — вовсю размечталась Розамунда, как будто уже устроилась.

Я пожала плечами. Согласна, перспективы вырисовываются радужные. Одна проблема — претворить план в жизнь.

И вот теперь подруге понадобилась моральная поддержка.

— Но как ты себе представляешь наш визит туда вдвоем? Как ты это объяснишь?

— Да никак, меня же не сам граф у дверей встретит. А экономка, тетушка Ливия. С ней я уже подружилась. Она проводит к графу, а ты подождешь там, где она тебе укажет. Мы все равно с черного входа войдем, нас никто и не увидит, — пожала плечами Розамунда.

И я зачем-то пошла у нее на поводу. Повлияли ли ее долгие уговоры и нытье или любопытство — не знаю. Или все вместе. Все-таки наша жизнь здесь была довольно скучна и однообразна. Но в выходной делать было все равно нечего, и я пошла за компанию с подругой.

Розамунде хватило ума пока не увольняться с работы, а сначала сходить попытать счастья в выходной день. А потом уже и уволиться при положительном раскладе.

— Красивый дом! — озираясь, оценила я место, куда мы пришли.

Внушительный, но без излишней помпезности желтый особняк производил впечатление светлого уютного дома, поскольку весь фасад его занимали огромные окна, сейчас открытые настежь любопытному светилу и легкому ветерку. Стены дома были спрятаны под благоухающими цветущими плетистыми розами. С одной стороны дома находилась закрытая стеклянная веранда, а с другой — открытая терраса, и та и другая утопали в зелени. Казалось, в таком доме нет места злым духам, только свет, мир и покой могут царить в этих стенах.

Вокруг благоухал ухоженный сад, среди деревьев которого хорошо бы поваляться на лежаке, лениво наблюдая полет и жужжание шмеля. Лучи светила ласкают лицо, шелест веток деревьев от ветра убаюкивает, веки прикрываются…

И тут раздался громкий визг, резко выдернувший меня из дремы, в которую я погрузилась. Было ощущение, словно уши насквозь проткнули спицей. А потом вопль во все горло:

— Отдай! Мое! Мое, отдай!

Мы с Розамундой одновременно вздрогнули и переглянулись. Я послала ей сочувственный взгляд. Она вздохнула и решительно направилась вперед.

— Громкие голоса — залог того, что ты не потеряешь их владелиц и будешь знать, чем они занимаются в любой части дома, — приободрила я подругу.