Каменева Леонид не слишком опасался, но в кабинете хватало и прочих. Возле окна пристроился товарищ Сталин. С бывшим Генсеком товарищ Москвин дел еще не имел, но вот справа, рядом с пустующим креслом, стоял Ким Петрович собственной персоной с неизменной трубкой «bent» в руке. В довершение всего рядом с ним оседлал стул Николай Лунин, заместитель отсутствующего товарища Куйбышева.

Компания подобралась, что ни говори, странная. Если Лев Борисович по долгу службы старался ладить со всеми, то прочие определенно друг с другом в контрах. Ходили упорные слухи, что именно оба Лунина, старший и младший, помогли уйти в отставку Генсеку, теперь же Николай Лунин на каждом шагу критиковал Кима Петровича, обвиняя того чуть ли не в узурпации власти.

Сегодня все они, собравшись вместе, зачем-то возжелали видеть скромного руководителя научно-технической группы. Едва ли такое к добру. И пистолет не помог бы — из этого кабинета не выпустят.

— Проходите ближе, к столу.

Это уже товарищ Ким — пустую трубку к губам подносит. И смотрит странно, будто бы намекает. На что? Никак покурить самое время?

Спорить гости не стали, вперед шагнули, к самому столу. Леонид слева, Особая Примета — справа.

Остановились.

Легкий стук — трубка товарища Кима легла на зеленое сукно. Лев Борисович наморщил лоб, полез в боковой карман френча, долго возился… Вторая трубка, хоть и совсем непохожая. Большая, вся в неяркой бронзею И снова стук — Сталин, неслышно шагнув к столу, положил рядом свою маленькую носогрейку.

Товарищ Москвин вновь еле сдержал улыбку. Вот на что намекал начальник!

«Bent apple» — «гнутое яблоко» сам скользнул в руку. Леонид аккуратно пристроил трубку рядом со всеми прочими. В тот же миг на зеленое сукно легла еще одна — Особая Примета тоже сообразил, что к чему.

Все? Нет, не все. Каменев блеснул стеклами очков, оглянулся удивленно.

— Товарищ Лунин?

Заместитель председатели ЦКК-РКИ поморщился, словно лимон сжевал, но спорить не стал — порылся в кармане, повертел трубку в пальцах, к столу шагнул. Трубка показалась Леониду знакомой. Именно такую — «Prince», поименованную честь Эдуарда, Принца Уэльского — он видел у товарища Куйбышева.

«Масоны какие-то», — рассудил бывший старший оперуполномоченный, но совсем не расстроился. Почему бы и нет? Масоны — ребята серьезные, под каждой кроватью, говорят, стрелковую ячейку отрыли.

— Вас пригласили, товарищи, для того, чтобы разъяснить один вопрос…

Товарищ Каменев договаривать не стал, в сторону покосился — прямиком на Лунина-младшего. Тот, дернув плечом, поглядел на гостей без всякой симпатии.

— Разъяснять вопрос следует не здесь, а как минимум на пленуме Центрального Комитета, гласно. Но я подчиняюсь партийной дисциплине…

Товарищ Москвин успел заметить легкую усмешку, тенью промелькнувшую по лицу бывшего Генсека.

— …Итак, товарищи… Вам обоим приходилось иметь дело с… с личностью, именующей себя Агасфером.

Леонид не удержался — дрогнул, вновь почувствовав за спиной холод расстрельной стенки. «Моя партийная кличка — Агасфер, но сейчас меня чаще называют Ива́новым. Ударение на первом слоге, по-офицерски.»

Черная Тень…

— В свое время вам были даны разъяснения, но они не были исчерпывающими.

— Конспираторы хреновы, — буркнул в густые усы товарищ Сталин. — Не обижайтесь, товарищи, это не про вас, а про всех, здесь присутствующих. Заигрались в неаполитанскую каморру, панымаишь!..

Бывший старший уполномоченный невольно поглядел на того, кто стоял рядом. Значит, и к Особой Примете приходила Тень? Интересно, чего хотели от парня?

Глаза-гвоздики тускло блеснули:

— Лично мне было разъяснено, что Агасфер — коллективный псевдоним некоторых членов Политбюро. Его использовали из соображений секретности. Мне такая практика представляется странной и опасной. Об этом я уже писал в докладной в Центральный Комитет.

Голос у бритого оказался под стать облику — тусклым и невыразительным. Товарищ Москвин прикинул, что такого он группу брать бы не стал — поостерегся. Ишь, докладные про Агасфера пишет, не боится! То ли очень смелый, то ли очень глупый…

— История, собственно, очень простая, — Ким Петрович шагнул вперед, пригладил шкиперскую бородку, — Агасфер — прозвище. Не партийный псевдоним, а именно прозвище, дружеская кличка. Так мы называли товарища Троцкого. Лев Давыдович не обижался, ему даже нравилось.[2]

Леонид вспомнил строчки некролога во вчерашней «Правде». Покойный Председатель Реввоенсовета и вправду чуть ли не весь мир успел объездить. Если и быть кому Вечным Жидом, так именно ему, Льву Троцкому.

— А потом, когда Лев Давыдович стал наркомом, это прозвище очень пригодилось…

Товарищ Ким на миг замялся, подыскивая нужные слова.

— Троцкий был странным человеком, — подхватил Сталин. — И сильным, и слабым. Его силу видели враги, а слабость мы, его товарищи. Троцкий был очень обидчив, не выносил, когда кто-то вмешивался в военные вопросы. Развел в Политбюро настоящее местничество. Прямо-таки вотчинный боярин при царе Иване…

Бывший старший оперуполномоченный отметил про себя «Троцкого». Не «Предреввоенсовета», даже не «товарища». Права, ох, права антинаучная книга Библия. Лучше быть живой собакой, чем мертвым Львом!

— Троцкий потребовал, чтобы посторонние — он так и говорил: «посторонние» — упоминались в военных документах под особым псевдонимом, особенно в тех случая когда его, Троцкого, полномочия узурпировались. Такой, панымаишь, ранимый человек. Политбюро согласилось. Иногда такое и вправду полезно — из соображений секретности. Сам я был Агасфером чуть ли не полгода, в 1919-м, когда Троцкого отстранили от командования Южным фронтом…

— А я — ни разу, — товарищ Каменев развел руками. — Зато Вождь — регулярно, особенно когда товарищ Троцкий, так сказать, не в полной мере справлялся. Таким образом, наш коллективный Агасфер отвечал за самые важные военные вопросы. Но не только. Вы знаете, товарищи, что существуют так называемые ТС…

— Технологии Сталина, панымаишь, — вставил бывший Генсек.

— Это — часть помощи, которую наша партия получала и получает из различных источников. Чтобы не выдавать наших тайных друзей, мы договорились указывать в документах, что ТС получаем через Агасфера. Тем, кто в курсе, сразу понятно, о чем речь. Так что псевдоним сослужил хорошую службу. Так продолжалось до весны 1921 года.

Ким Петрович согласно кивнул.

— До Х съезда. Лев Давыдович повел себя тогда не по-товарищески, и мы решили отказаться от использования общего псевдонима. Вождь сказал, что каждый должен отвечать за себя. К сожалению, на этом история не кончилась…

Он умолк, бросив взгляд на Лунина-младшего. Тот резко дернул головой: