Следов на лицах даже у самых тяжелых больных больше не появлялось. Иногда это отзывалось глухой досадой в душе, и так хотелось, чтобы кто-то из перешептывающихся за моей спиной тоже побывал в моей шкуре, пусть ненадолго, двух недель бы хватило вполне… Но я одергивала себя и спешила получить честно заработанное вознаграждение. Если везло и болел кто-нибудь из семей побогаче, эти деньги вполне позволяли сносно протянуть зиму.

— Странно, как ее еще на костре не спалили, — ворвался в мысли голос одного из наемников. — По лицу видно, что черной магией промышляет.

Я чуть не икнула с перепугу. Вот только обвинений в запрещенном колдовстве и не хватало! Мне и обычное-то не под силу.

— Пытались, но я плохо горю, — ответила едко, а в душе порадовалась, что местным не пришло в голову обвинить меня в чем-то таком. А может, все дело в том, что я нужна им каждый год во время очередного наступления хвори?

Определиться на этот счет не успела, тропа круто повернула, и перед глазами выросла громада старинного особняка. Когда-то Черный Лес и еще несколько деревень округи входили во владения какого-то вельможи. Но, по-видимому, прибыли они не приносили, поскольку никого из знати тут десятилетиями не появлялось. И вот, нате, пожаловал наследничек!

Ввели меня через дверь для слуг. Потом по узкому темному коридору к тяжелой дубовой двери, за которой отыскалась лестница, уходящая в подвал. Где-то рядом находилась кухня, и в коридоре витали такие запахи, что я едва устояла на ногах и дальнейшего пути почти не воспринимала.

Только оказавшись в комнатке, которая одновременно напоминала чулан и темницу, очнулась, тяжело сглотнула, мазнула взглядом по сторонам. Каменная кладка, земляной пол, железная дверь с маленьким зарешеченным окошком, за которой уже стихали шаги и гогот наемников. Еще пыльный тюфяк и столик, шаткий, потому что одна из четырех ножек сломана. На столике горела лучина, совсем слегка разбавляя непроглядный мрак.

В этот раз они подготовились.

Обхватив себя руками за плечи, я так и осталась стоять посреди узкого помещения.

Угораздило же на ровном месте вляпаться!

Самое обидное, что я до сих пор не понимаю, с чего они ко мне прицепились. Письма разнесла, с начальницей из-за жалованья немного поцапалась, возвращаюсь домой — а у калитки эти поджидают. Утром за мной только двоих парней отправили и без псов. Молодые почему-то всегда самые противные, вот и эти с ходу начали обзывать, руки заламывать, все про какое-то письмо и какую-то тетку спрашивали. И про сокровища, кажется.

Смешно даже! Ну откуда у меня сокровища?! Я ведь даже на нормальное платье денег наскрести не могу, а сапожки, как у госпожи ведьмы, вообще несбыточная мечта!

И писем писать мне некому…

Жалеть себя или все-таки посмеяться над ситуацией, так и не решила. За дверью послышались новые шаги.

Напряглась и инстинктивно отступила вглубь темницы.

Может быть, сейчас недоразумение прояснится и меня отпустят?

В удачу верилось с трудом, покровители никогда не бывали ко мне столь добры.

Противно проскрежетал засов. Я поежилась. Что-то холодно стало… Дверь со скрипом отворилась, являя посетителей. Нетерпеливые какие! Могли бы и подождать, пока я тут поддамся панике. Не то чтобы мне нравился этот вариант, но сама я, будучи на их месте, выбрала бы его.

Минуту меня разглядывали и оценивали. Со своей стороны я, кусая губы и отступая все дальше, пока свободное пространство не закончилось, делала то же самое. Посетителей было всего трое. Ближе всех стоял мужчина лет тридцати пяти, с умным лицом, которое немного портили разве что непропорционально маленькие глаза — впрочем, мне ли судить о лицах? Рыжие колечки волос были зачесаны назад так, что ни один волос не выбивался из прически. Костюм на нем был дорогой, бархатный, с золотистой отделкой, а перевязь сделана из мягкой кожи. Правда, сидело все это слишком плотно, что свидетельствовало о том, что господин Ффруа, а это наверняка был именно он, недавно немного прибавил в весе.

За спиной хозяина маячил затянутый в кожу медведеподобный тип с бритым наголо черепом. В одной руке он держал факел, а второй любовно поглаживал висящий на поясе нож. И почти полностью заслонял миниатюрную рыжеволосую девушку в таком умопомрачительном платье, что даже госпоже ведьме не снилось.

Я как раз мысленно пришла к выводу, что наряд достоин самой королевы, когда господин Ффруа заговорил:

— Вынужден принести извинения за своих людей, они неотесанны и грубы. — Слова подкрепляла обаятельная улыбка, одновременно с которой возле глаз богача возникли лучики-морщинки.

Признаться, я ждала услышать что угодно, от оскорблений до странных вопросов, но только не это. А потому малость растерялась и выдала первое, что на ум пришло:

— Что, и домой отпустите?

— Не все сразу. Попробуем договориться, — сверкнул глазами господин Ффруа. — Как тебя зовут, девушка?

О… Он это серьезно?!

— Михаэлла.

— Надо говорить «Михалена, господин», — тявкнула из-за плеча огромного охранника рыжая девица, которая сразу перестала казаться мне такой уж красивой.

И ведь знала, что она нарочно исковеркала мое имя, а все равно зачем-то поправила:

— Не Михалена, а Михаэлла.

— Нахалка, — сморщила тонкий носик рыжая.

Но тот, кого предлагалось величать господином, только развеселился.

— А я — Джереми Ффруа. Девять лет уже хозяин этого дома и трех окрестных деревень, — представился он, потом повернулся к рыжей и скомандовал: — Беата, сестренка, поднимись наверх, распорядись насчет обеда и организуй мне стул.

И когда обладательница невероятного платья попробовала снова открыть рот, он продемонстрировал, что умеет быть не только обаятельным, но и жестким:

— Живо и без возражений!

— Как тебе будет угодно, брат, — ядовито прошипела она и унеслась прочь.

Внимание господина Ффруа вернулось ко мне. Он шагнул ближе, осторожно протянул руку и сдвинул с лица платок. Но вместо обидных слов, которые я уже приготовилась услышать, лишь сочувственно вздохнул.

— Трудно, наверное, с этим живется?

Подсохшие язвы покрывали лоб, нос, правую щеку и почти весь подбородок. Большую часть времени они не беспокоили, но в жару начинали жутко чесаться. В остальном же вели себя примерно как угри, с той лишь разницей, что никогда не проходили.

— Я привыкла.

А вот жаловаться и вообще обсуждать это с кем-либо — не привыкла и сейчас чувствовала себя как рыцарь из детской сказки, если бы перед боем с шестиглавым змеем с него сняли все доспехи. Беззащитной.

— Зачем я здесь? — попыталась спастись от неприятной темы.

Господину Ффруа как раз принесли стул.

Джереми опустился на него, кивнул и задумчиво начал: