— Нет, ваше высочество. Мои родители были слугами в городе Суаме. Потом отец проворовался, и его уволили. Мать вместе с ним. У нас не осталось средств… Потом они умерли, и я попробовала найти работу в столице…

— И не нашла. Это я вижу, — закончил за нее принц. — Где ты научилась так правильно говорить?

— Мои родители работали у приличных людей, у них была хорошая речь. Они и меня приучили говорить грамотно. К тому же в детстве я ходила в школу, где научилась читать и писать.

— Прекрасно, — принц поднял руку останавливающим жестом, призывая ее к тишине. Резко обернулся к двери и сказал громко. — Матресса Кариа!

Дверь тут же открылась, и пожилая экономка юркнула в комнату.

— Матресса, обеспечьте девушку всем необходимым. Хорошее питание, лечение. Когда наберется сил — вымойте, приведите в порядок, оденьте прилично. И отведите ко мне. Приступайте.

«О Боже!» — подумала Ева. — «Ничего не понимаю!». Что это? Милосердие?

Но верилось в это слабо.

Зачем она ему?

— Ваше высочество! — отважилась она.

— Да? — словно бы в брезгливом недоумении, что она смеет к нему обращаться, обернулся принц.

— Ваше высочество, на сколько мне можно остаться здесь?

Он тонко усмехнулся одной стороной рта.

— Если я смогу приспособить тебя к одному… делу, то — надолго, — коротко сказал он.

А Еве вдруг стало страшно. Что это за неведомое дело, для которого принцу понадобилась нищая бродяжка? Или он тоже хочет сделать ее служанкой в своем доме? Может быть, он об этом.

Хорошо бы так! Иначе… В голову запросились самые неприятные, пугающие мысли.

Принц снова резко и остро — словно уколол! — взглянул на нее и вышел быстрым решительным шагом.

Я боюсь его, подумала Ева. Очень боюсь. И еще больше боюсь идти к нему, когда поправлюсь.

Следующие семь дней были для Евы и очень приятными, и тревожными.

Впервые за год она жила в тепле, сытости и заботе. Конечно, иногда добрая матресса Кариа раздражала тем, что пыталась узнать больше о прошлом своей подопечной. Но Ева выдыхала неприятные чувства, умело ускользала от лишних вопросов и бесконечно благодарила добрую женщину.

Через сутки после визита принца Ева начала ходить. Ей дали удобное платье, такое же, как носили служанки в особняке, и хорошее шерстяное белье, согревавшее поясницу. Матресса преподнесла ей в подарок и плащ — темно-коричневый, старушечьего цвета, явно со своего плеча. Но он был подбит мехом, и Ева понимала, что в таком плаще никакая зима не страшна. И она была безмерно благодарна пожилой экономке еще и за это.

— Что бы ни случилось, Ева, — сказала она. — Хочу, чтобы у тебя была теплая одежда. Я еще для тебя еще найду. А теперь сядь, пожалуйста, — иногда тон матрессы становился строгим, как у школьной учительницы или дуэньи. — И послушай меня.

— Да, дорогая моя матресса Кариа, — улыбнулась Ева, еще не предчувствуя никаких неприятностей.

— Скажи мне, девочка… — осторожно начала Кариа. — Ты поняла, что чем-то привлекла внимание принца? Скорее всего… Он хочет, чтобы ты осталась здесь при нем. Чтобы… Я даже не знаю, как сказать…

— Скажите, как есть, матресса Кариа, я жила на улице, много что видела.

— Но ты ведь не торговала своим телом? — бросив на Еву строгий взгляд, спросила Кариа.

— Нет, что вы! Если бы торговала — должно быть, мне не пришлось бы побираться… Я просто видела, как это все устроено. Но мне удалось избежать этого.

— Хорошая девочка, — похвалила ее экономка. — Так вот, думаю, ты вытащила счастливый билет. Принц хочет, чтобы ты была его наложницей. А когда ты ему надоешь — думаю, позволит тебе остаться служанкой. Или как-то еще устроит твою судьбу. Если ты невинна — и вовсе замечательно. Властные мужчины любят невинных девушек.

Ева закусила губу и опустила глаза. Она сама все эти дни думала об этом и ощущала мерзкую противную тревогу.

Думала даже убежать, как только пройдет остаточное головокружение.

Но… ей было так хорошо. Тело, измученное жизнью на улице, оттаивало в тепле, наслаждалось сытостью. Да и душа расправлялась — ведь здесь ее никто не шпынял, не орал, чтобы она, «грязная тварь» и «убогая подстилка», убиралась отсюда. Лишь служанки иногда бросали на нее многозначительные, слегка неприязненные взгляды. Их Ева игнорировала. К неприязни к себе она тоже давно уже привыкла. Это не самая большая плата за теплую комнату и сытную еду.

Правда, сейчас, когда вроде бы нравственная «дуэнья» Кариа с такой радостью принялась «укладывать» ее в постель к принцу, прежняя часть Евы подняла голову в возмущении. Вот как! Торговать телом на улице нельзя! А стать постельной игрушкой принца — престижно!

В прежней жизни Ева поставила бы даму на место, отчитала, как положено.

Но сейчас она была не в том положении.

— Мне приходило это в голову, — осторожно ответила она. — Только ума не приложу, чем его высочеству могла понравиться такая бродяжка, как я. Возможно, мы ошибаемся, и принц всего лишь хочет помочь мне. Например, действительно собирается дать мне место служанки.

— Не думаю, — поджав губы, покачала головой Кариа. — Это не похоже на нашего принца. А его вкус… Посмотри, когда мы вымыли тебя, ты стала почти красавицей!

Кариа властно подвела Еву к зеркалу. Там отразилась среднего роста худенькая девушка с трогательно-хрупкой шеей, идеальным, хоть и слишком острым, контуром лица. С огромными серо-зелеными глазами в окружении пышных ресниц. Слишком бледная, но все же весьма миловидная.

Ева вздохнула… Она еще помнила себя не «почти красавицей», а красавицей. Но об этом думать нельзя. Иначе — слишком больно.

— Так что ты будешь делать, девочка, когда принц предложит тебе остаться при нем? — напряженно спросила матресса. — Я надеюсь, тебе не придет в голову наградить его высочество пощечиной? Или — чего доброго — отчитать его за это?

— Нет, — тихо покачала головой Ева. — Не придет. Я просто тихо откажусь.

— Что? — изумилась Кариа и продолжила возмущенно. — Почему же это?! Ты понимаешь, что никогда в жизни тебе больше не повезет так сильно? Ведь милости принца могут быть очень большими. Наряды, тепло и сытость, хорошее обращение… Не для девушки в твоем положении высокие нормы морали благородных дам!

Кариа сердито поджала губы.

— Я не люблю его! — Ева резко развернулась к экономке.

«Если сейчас меня выгонят — так тому и быть!» — подумала она. Все в ней клокотало, и прежняя ее часть не желала уняться. Впрочем, усмехнулась про себя Ева, Кариа никогда не выгонит ее, пока действует приказ принца, чтобы девушка оставалась здесь.

Экономка продолжительно поглядела на нее. Потом в ее лице появилась жалость. Она погладила Еву по плечу.