– Давай дочка, поухаживай за нами, а то я что-то приустал. Подряд две лекции очень утомительно.

Настины родители работали в педагогическом университете – отец заведовал кафедрой физики, а мать преподавала английский. Настя обожала своих родителей, особенно отца. Он у них с мамой был кумиром. Настин отец и вправду был хорош собой: высокий сероглазый блондин, красивый, умный и слегка ироничный. Человеком он был добрым и покладистым, легко прощал студентам все их неуды и прогулы, за что они его дружно любили, – особенно, студентки, которые в этом девичьем вузе составляли большинство.

Настина мама представляла собой полную противоположность отцу, – как внешне, так и внутренне. Это была невысокая стройная армяночка, темноглазая и черноволосая, с ершистым и задиристым характером. Она могла поднять шум из-за пустяка, гоняла Настю за невымытую посуду и пыталась воспитывать кота. Но когда мать чересчур уж расходилась, отец сажал ее себе на колени и принимался поглаживать по спинке, приговаривая: – Все, все, Галчонок, успокойся. – И целовал за ушком. Тогда она моментально выпускала пар, переходя к бурным объятиям и поцелуям, во время которых Настя все пыталась подлезть им под руки, чтобы получить свою порцию нежности.

Внешне Настя не походила ни на одного из родителей, хотя отдельные их черты в ней угадывались. От отца она унаследовала славянский тип лица с круглым подбородком и прямым коротким носом, от матери – большие глаза, затененные густыми ресницами. Правда, их цвет был не темно-карий, как у мамы, и не серо-голубой, как у отца, – к голубоватому отцовскому добавилось немного маминого шоколадного, впрочем, недостаточного, чтобы его надежно затемнить, – из-за чего Настины глаза приобрели необычный сиреневатый оттенок. Волосы у нее были по-матерински густыми, но если у той они падали на плечи красивыми черными волнами, то у Насти требовали постоянного расчесывания и приглаживания – в противном случае норовили встать дыбом. И цвет их был не черным, как у мамы, и не светлым, как у папы, а темно-русым с отдельными золотистыми прядями. Серо-буро-малиновый, как говаривал отец.

Характер Насти являл собой пример единства и борьбы противоположностей. В ней сложным образом сочетались мягкость и доброта отца с упрямым и взрывным характером матери. Она могла долго и упорно добиваться своего, даже скандалить, если ей противоречили, – а добившись, вдруг резко меняла мнение, легко соглашаясь с противной стороной. Приступы непонятной ей самой хандры внезапно сменялись взрывами веселья, – и тогда она принималась беспричинно смеяться и кружить по комнате, обняв кого-нибудь из родителей или в их отсутствие спинку стула. Особенно это стало заметно к пятнадцати годам. Отец в ответ на подобные вывихи успокаивал мать – мол, чего ты хочешь, возраст у нее такой. Перерастет. Перемелется – мука будет.

Помимо любви к пятеркам Настя увлекалась приготовлением всяких вкусностей, из-за чего родитель в шутку убеждал дочь, что ей надо идти в пищевой институт или, в крайнем случае, в кулинарный техникум, – такой талант пропадает! С чем мать категорически не соглашалась, принимая его слова всерьез. – Отличнице и в кулинарный – это позор! – с пафосом восклицала она. – Только через мой труп!

Настя слушала эти разговоры, посмеиваясь. С будущей специальностью она еще не определилась. То ей хотелось на мехмат в университет, то в Политехнический, а то и о медицинском подумывала. Но в одном она была уверена: пойдет, куда захочет сама, и никто на свете ей не помешает. Захочет в кулинарный – пойдет в кулинарный, захочет в мед – пойдет в мед. Впереди еще два года школы – успеет определиться.

Накануне вечером Настя сварила любимый овощной суп с грибами и нажарила тоненьких-тоненьких блинчиков. Мясной фарш у нее уже был – осталось только завернуть его в блины и обжарить. Все это она проворно проделала, пока родители раздевались, мыли руки и обменивались нежностями.

– Готово! – подала она голос. – Наливать?

– Наливай! – скомандовал отец. – Мы с сокровищем вдвоем кушать Настин суп идем.

Держа супругу на руках, он зашел на кухню и ловко оседлал табуретку, умудрившись посадить мать себе на колени.

– Любовь! – одобрительно заметила Настя. – Не урони сокровище в суп.

– Никогда! – заверил отец, пододвигая к себе тарелку.

– Правда, Олег, пусти меня! – запротестовала мать, заметив, что тот собирается кормить ее с ложечки. – Опять насажаешь пятен себе и мне на брюки. Так почему ты не в школе? – обратилась она к дочери. – Что с твоей головой?

– Я сегодня на министерской контрольной поплыла, – хмуро ответила Настя.

– Как поплыла? У тебя же три дня назад кончилось.

– Да при чем здесь это! – рассердилась дочь. – Я полугодовую завалила. Из пяти задач решила только одну. Пара обеспечена, в лучшем случае трояк.

– Телевизор надо меньше смотреть по вечерам. Вечно он у тебя включен, вот голова и не отдыхает.

– Да при чем здесь телевизор? Дали задачи, которых мы в глаза не видели. Даже Лизавета возмутилась. Какие-то виды энергии – в Перышкине об этом ни слова.

– Тащи учебник, – распорядился отец. – Как можно давать такую контрольную? О чем они там думают – в министерстве?

Быстро перелистав книгу, он набрал номер приемной министерства образования.

– Владислав Савельевич на месте? Соедините меня с ним, пожалуйста.

– Кто спрашивает? – вежливо поинтересовалась секретарша.

– Скажите, Снегирев из педвуза.

– Привет, дружище! – услышал отец голос замминистра. – Какие проблемы?

– Влад, сегодня у моей Настасьи ваши проводили контрольную по физике. Дали задачи по материалу, о котором они слыхом не слыхали. Из пяти задач она только с одной справилась. А ведь ты ее знаешь, – она голову не поднимает от учебников.

– Ну и сколько ей поставить?

– Да при чем здесь оценка? Я вообще не понимаю, – как такое может быть? Что, ваши не знают школьной программы? Представляешь самочувствие ребят: никто в классе ничего не решил. Моя чуть не заболела от расстройства.

– Олег, ну что ты меня грузишь по пустякам! Ну, может, мои и напортачили. Но и учителя тоже хороши. Дали им волю, – одни одно преподают, другие другое, а Москва с нас спрашивает. Ладно, не будем мы нигде учитывать эти оценки, успокой дочку. Но сам сделай вывод, какие у нее будут знания, если оставишь ее доучиваться в английской.

– Так что, забирать ее оттуда? А куда?

– Советую в лицей при Политехе. С ее умом и тягой к точным наукам только туда – там эти предметы на высоте.

– А поступит она? Там же конкурс, говорят, бешеный.

– Ну, по физике ты и сам ее можешь подготовить. Программу я тебе достану, – они ее не скрывают. А по математике и русскому найми репетиторов. Могу помочь. На вступительных попытаюсь ее подстраховать, но гарантию не даю. Там с этим делом строго.

– А потянет она, если поступит?

– Потянет, девка у тебя умная. Помнишь, как она меня срезала: «Что будет, дядя Владик, с автомобилем, если сила тяги двигателя станет равна силе сопротивления?». – «Остановится, – говорю. – А что еще может быть?» – «А вот и нет! – отвечает. – Будет двигаться с прежней скоростью. Законов Ньютона не знаете, дядя Владик». – Во дала!