— Ладно, Наташ, сколько воды утекло, что теперь прошлое поминать. — (Ну вот, сама шла, настраивалась его повспоминать, а теперь ее уговариваю не делать этого). — Выкладывай, что у тебя.

— Погоди, Татьяна, раз уж ты в моем ресторане, то совмести приятное с полезным. Я буду гостеприимной хозяйкой.

Она взяла бутылку коньяка и плеснула в коньячные рюмки, как и положено, на самое донышко. Рука ее при этом предательски подрагивала.

— Давай выпьем и за прошлое, и за встречу, и за то, что ты согласилась выслушать меня.

Она тронула мою рюмку своей и выпила, отщипнула виноградину и положила в рот.

Да, похоже, ей тяжело начать разговор. Чтобы проникнуться ситуацией, я тоже глотнула коньяку.

— Коньяк восхитительный.

— Просто, чтобы марку держать, приходится закупать только хорошее и натуральное. — Она ответила как бы машинально, одновременно размышляя, как начать разговор.

В дверях вырос с подносом Арсений:

— Наталья Ивановна? — Полуобращение, полувопрос.

— Да, заходи, Арсений.

Он поставил перед нами тарелки, на них лежало мясо, свернутое в трубочку, от которого умопомрачительно пахло.

— Наше фирменное блюдо — мясо, фаршированное шампиньонами, попробуйте. — Говоря это, он наливал в бокалы красного вина. — Мясо хорошо запивать красным вином.

Он бы еще, наверное, долго витийствовал, но, поймав взгляд Наташи, оборвал свою тираду словами: «Приятного аппетита», — и исчез за дверью.

Наташа налила себе еще коньяку и выпила. Я ждала, когда она соберется с духом, потом решила помочь ей, начав отвлеченный разговор, но, похоже, наступила на больную мозоль.

— Ты замужем, Наташ?

— Не совсем. Мы с Лешей… — она взяла сигарету и прикурила, — так и не поженились, хоть и живем десять лет вместе… Таня, мне тяжело, мне так тяжело, Леша… его нет.

Я почувствовала, как что-то оборвалось во мне:

— Как нет? Ты хочешь сказать" что он… — я не могла выговорить это слово.

— Нет, не совсем. В общем, — она вынула из сумки письмо и протянула мне, — читай.

Я взяла в руки конверт, адресованный ей, и взглянула на нее.

— Да читай же ты, читай, — бросила она мне резковато и затянулась сигаретой.

Я вынула письмо из конверта, развернула:

"Здравствуй, Натали! Письмо мое будет коротким, так как нет возможности писать и не знаю, будет ли случай его передать.

Наташа, ты должна мне верить, я не виновен. Но доказать это не могу, все против меня. Наташа, ты так неосторожно дала показания и уехала, не увидев меня… Я не привык жаловаться, но дело дрянь. Меня считают тут отморозком. Если ты все еще любишь, найди способ связаться с Танюшей, с Татьяной Ивановой. Адрес ее я тебе пишу (следовал мой адрес). Насколько знаю, она сейчас частный детектив. Причем пользуется очень хорошей репутацией даже здесь.

Ее гонорар двести долларов в сутки плюс текущие расходы. Соглашайся на все, только уговори ее, пожалуйста. В «Тависе» у меня открыт валютный счет, он на предъявителя. Воспользуйся этими деньгами. Если ничего не получится, то и счет этот ни к чему…"

Я закончила читать письмо и взглянула на Наташу. Она сидела бледная, с трудом сдерживая слезы и сжимая пальцами давно истлевшую сигарету. Глаза ее выжидательно смотрели на меня, как будто я держала сейчас в руках ее судьбу.

В голове промелькнула неприятная мысль: «А не о Лешке ли говорил тот голос по телефону?»

Хотя слова «мерзавец» и «вонючий козел» ну никак не вязались с Лехой-умницей. Да, он всегда все знал, щедро делясь своими знаниями с одноклассниками. Мы его так и звали: «ходячая энциклопедия». Всегда был честен, тактичен и добродушен. Нет, о нем так не могли — я отмахнулась от навязчивой мысли…

Робкий голос Натальи вывел меня из состояния ностальгии:

— Тань, теперь понимаешь, почему я придумала этот вечер? У меня не было другого выхода. Я знаю: ты, должно быть, очень обижена и на меня и на него, — она беспомощно развела руками.

Мне не хотелось возвращаться к неприятным для себя воспоминаниям, и я оборвала ее:

— Не надо, все прошло. Лучше расскажи подробнее, что с ним случилось. Только с самого начала, и о каких показаниях твоих он пишет.

Она вздохнула, вытащила из пачки новую сигарету и закурила, собираясь с мыслями. Я терпеливо ждала.

— Знаешь, Татьяна, сама не знаю, где начало всего. Ты, наверное, вопросами корректируй по ходу моего рассказа.

А я поняла, что я сейчас ничего о моем Леше не знаю — ни каким он стал, ни кем, вот с этого и начнем.

— Наташа, он сильно изменился после школы?

— В смысле внешности? Нет, только повзрослел и еще умнее стал. И на боль чужую глядеть не мог:

«нести» начинало.

— А где он работал?

— А он, как вы вместе собирались, поступил в университет. Получил диплом психолога и начал работать в разных фирмах. У него это классно получалось, нарасхват приглашали…

— А что он там делал?

— Ну, стрессы снимал, беседовал с кандидатами на работу в фирму. Его ни разу чутье не подвело. И если он говорил, что человек не подходит, то так это и было. Присутствовал на каких-то сделках меж фирмами, а потом всю информацию на компьютере обрабатывал. Составлял какие-то психологические портреты и советовал директору фирмы, как лучше себя вести в той или иной ситуации… Ну, что-то вроде имиджмейкера. Я говорю приблизительно, то, что слышала от его коллег на банкете.

Он не любит посвящать меня в свои дела. Да я и не лезла. Зарабатывал Леша хорошо, с финансами у нас проблем не было.

Она замолчала, то ли чтобы перевести дыхание, то ли в ожидании моего следующего вопроса. А в глазах ее светились непрошеные слезинки.

— Давай уж все по порядку, Наташа. В штате какой фирмы он состоял?

— «Неон». Кстати сказать, фирма солидная. И к нему все относились с уважением, к каждому слову и совету прислушивались. Это теперь как в рот воды набрали. Наняли ему адвоката и думают, что совесть теперь чистая у них, — ее голос предательски дрогнул.

Я взглянула на сидящую передо мной женщину и впервые подумала о себе: «А смогла бы я через десять лет совместного проживания так его любить? Это вряд ли, с моим-то характером».

В этот момент я и решила, что помогу им или, по крайней мере, постараюсь помочь.

Я взяла в руки бутылку коньяку и сама налила в рюмки, так как видела, что сейчас алкоголь только поможет ей расслабиться, а значит, и лучше ввести меня в курс дела.