От которого внизу всё тянет от предвкушения. Тело горит, а мои устои и принципы, подобно карточному домику, рушатся. Шумно карты падают, когда рука на шею ложится. Сжимает слегка, к себе ближе дёргая.

Неправильно, порочно. Снова в подобной ситуации оказываюсь, как несколько лет назад. Страшно и мерзко должно быть, но только возбуждением бьёт от их близости.

Мне смотреть не нужно, чтобы видеть. Воображение ловко рисует всю картинку. Ухмылку знакомую, когда уголки губ дёргаются едва. Взгляд прищуренных голубых глаз и обещание в них, что он добьётся меня.

Пошлую улыбку второго и то, как комментарии сдерживает. Или не сдерживает, сильнее на меня наседая. Как руки постоянно тянет, коснуться лишний раз пытаясь.

А сейчас даже пытаться не нужно, я вся в него вжимаюсь. Зажатая, распаленная, сбитая столку. Столько времени оборону держала, отбивалась и защищалась, а сейчас без оружия осталась. Они всю власть себе отобрали, подчинили. И тело главным предателем становится, отзываясь на эту больную ласку двух мужчин.

— Смелая лапочка.

Он довольно шепчет, когда цепляюсь ладонями за его плечи. По рукам накачанным веду. И вперёд толкаюсь, потираясь о выпуклость в штанах. Стон срываю, когда под кофту скольжу. Обвожу кубики пресса и обнимаю, пока на металл холодный не натыкаюсь.

Секунда всегда всё решает. И я успеваю в свою сторону чашу весов перевернуть. Бью локтём в солнечное плетение, вырываясь из объятий. В пальцах ствол сжимаю, на мужчин наставляя.

С предохранителя снимаю, всю серьезность намерений показывая. Не смогу на курок нажать, никогда по живым мишеням не стреляла. Но этим двоим знать не обязательно.

Первый без маски оказался, одёрнуть после поцелуя не успев. И губы покалывает от воспоминаний, как это было. Жадно и быстро, восхитительно хорошо.

— Привет, Князь.

Улыбаюсь рвано, стараясь справиться с ощущениями. Когда холод накатывает, стоит от них подальше оказаться. На безопасном расстоянии, хотя с этими двумя никогда себя в безопасности не чувствовала.

— Да сними ты эту маску, Мих.

Уверена, что не ошибаюсь. Только легче не становится, когда знакомое лицо показывается. У мужчин ни капли испуга, только заинтересованность и самодовольство.

Лучше бы неправильно их определила. Запуталась в мыслях и воспоминаниях. На других мужчин сейчас пистолет наставляла, думая, как выбраться из банка.

Но озорство во взгляде Михы не даёт обмануться. Хорошо помню нашу первую встречу, когда в дом жениха лучшей подруги попала. Как мужчина пошлил постоянно, не давал отойти далеко. И ни капли не смущался, что дом под обстрелом находился.

И Князь таким же был. Пялился во всю, когда стягивала с себя кофту, чтобы от слезоточивого газа прикрыться. О нём я до встречи ещё знала. Мужчина, которого боялись. Сильнее опасались, чем Зверя, его начальника. Многие говорили, что у Князя проблемы с головой. Контроль в миг потерять мог, в разъярённого монстра превращаясь.

Они, почему-то, меня за цель себе выбрали. Приставали, обхаживали. Не намеками — прямо о намерениях говорили. И раньше меня от них защищали, оберегали. Зверь, муж лучшей подруги, чётко указания давал. Не трогать меня, не приближаться.

Только они больше не на Зверя работают. Нет больше мужчины, чьих бы они приказов слушали. Самостоятельные, опасные. Которые не остановятся, пока своё не получат.

А своей они меня считают.

— Скучала, киса?

Двое мужчин, от которых я бежала, поймали в свою ловушку.

— Вы не можете такое творить!

Паника смешивается со злостью, прибавляясь жаром их касаний. Мне хочется в них что-то швырнуть тяжелое. И расплакаться, чего я не делаю никогда, тоже хочется. Какой-то сумбур из мыслей и ощущений, что просто слишком для меня. За грань толкает, ломая меня.

— Тише, киса. Немного пошалили, ты вроде не против была.

— Немного? — меня срывает. Нога с тормоза пропадает. — Это нормально? Тыкать в меня оружием, зажимать и угрожать? И считаете, что после такого я была бы «не против»? Да ни одна заложница не могла бы слова кривого сказать при таком раскладе.

Слова вырываются против воли. Рука дрожит и приходится двумя ладонями сжимать ствол, чтобы удержать. Меня колотит и мысли не отпускают, страхом топит. Старым, забытым почти, как когда-то скручивает и дышать не могу.

У Князя дёргаются уголки губ, превращаясь в застывшую улыбку. Он проводит по тёмным волосам, едва сдерживаясь. Пронзает меня взглядом и заставляет дрожать.

Миха же теряет всё своё веселье. У него сжатая челюсть, играют желваки на лице. И ноздри раздуваются, будто со всех сил старается не натворить глупостей.

Я не идиотка, я делаю домашнюю работу перед тем, как в неприятности влезть. Я знала, кто такой Илья Князев с самого начала. Когда увидела в доме Аси — лучшей подруги, завязанной во всём против воли — уже знала, что за мужчина стоит передо мной.

Какие легенды мне рассказывала о нём даже молчаливая Ада. Сколько всего он натворил в его «хорошие дни». И о чём боялись говорить, когда у мужчины срывало крышу. Со мной он был веселым, лёгким и постоянно находил повод, чтобы не отпускать от себя.

А я застывала рядом с ними двумя. Превращалась в неуверенную школьницу, которая впервые увидела мальчика из снов. Только у меня мальчиков оказалось двое и никакие доводы рассудка не помогали удержать свои чувства.

Я делала то, что могла делать. Бежала от них, закрывалась в квартире и опасалась ездить на встречи с лучшей подругой, лишь бы не видеть никого из них. У меня был выбор, и я выбирала держаться подальше от этих мужчин. Они опасны, они не ласковые плохие мальчики. Они бандиты, которые получали всё силой и кровью.

И мне очень хотелось, чтобы их перемкнуло. Заинтересовали другие девушки из их круга. Хотелось и было страшно отчего-то от мысли, что так и поступят. Задетое девичье самолюбие опасная штука. Но лучше так, чем ждать, кому из них я достанусь. Как трофей для одного из лучших друзей, который так хочется заполучить себе.

А я не смогу подобного пережить, не выдержу ещё раз через Ад пройти, заново себя собирая и вспоминая, как это — жить.

— Тис, хорошо подумай, прежде чем снова повторить про то, что мы тут зажимали тебя силой.

— Не зажимали, — и я думаю, каждое слово взвешиваю. Будто в русскую рулетку играю, хотя оружие у меня. — Не силой, да. Я просто хочу уйти, пожалуйста.

Самые жалкие слова в моей жизни. Не позволяла себе быть слабой, всегда держалась рядом сними. Смелой была, игривой, легко отвечала на все колкие фразы. Своеобразная игра, которая так пугала и нравилась одновременно.

Но игры закончились с моментом, когда они зашли в этот банк и взяли меня в заложники. Мне страшно, даже зная, кто под масками спрятан. Понимаю, что живой останусь. Они не убьют, не поступят так со мной.