— По нраву ли тебе бал, кузен? — спросил Элрик, прекрасно понимая, что у Йиркуна одна цель — хоть чем-то задеть, хоть как-то унизить императора. — Как ты находишь музыку?

Йиркун опустил глаза и загадочно улыбнулся.

— Я всем доволен, мой сеньор. Но вот ты? Быть может, тебя что-то тяготит, раз ты не присоединяешься к нашему танцу?

Элрик потрогал пальцем подбородок и поглядел на Йиркуна, тщетно стараясь поймать его взор.

— Ты зря так думаешь, кузен. Разве наблюдать, как веселятся другие, само по себе не удовольствие?

Всем своим видом Йиркун изобразил крайнее изумление и в упор посмотрел на Элрика. Тот вздрогнул, отвел глаза и вялым взмахом руки указал на галерею.

— А может, я нахожу удовольствие, лицезрея боль. Не тревожься за меня, кузен. Мне хорошо. Да, мне хорошо. Продолжай же танцевать, зная, что твой император весел и доволен.

Но Йиркун не отступался.

— Если император не желает, чтобы его подданные удалились в печали и смятении, он должен выказать им свое удовольствие.

— Позволь напомнить тебе, кузен, — произнес Элрик спокойно, — что у императора нет никаких обязанностей по отношению к подданным, кроме разве одной — править ими. Дело подданных — ублажать правителя; таков обычай Мелнибонэ.

К подобному аргументу Йиркун явно не был готов и на какой-то миг смешался, но тут же оправился.

— Конечно, мой господин. Обязанность императора — править своими подданными. Быть может, поэтому столь многим из них не так весело на балу, как могло бы быть.

— Я не понимаю тебя, кузен.

Киморил поднялась, сжав кулаки, встревоженная занозистым тоном брата.

— Йиркун, — позвала она вполголоса.

Принц соизволил ее заметить.

— А, сестра. Как я погляжу, ты разделяешь нелюбовь нашего императора к танцам?

— Йиркун, — повторила девушка, — ты забываешься. Император терпелив, но…

— Терпелив? А может, беззаботен? И потому ни во что не ставит обычаи нашего великого народа? И потому ему нет дела до нашей гордости?

Дайвим Твар поставил ногу на нижнюю ступень лестницы, что вела к трону. Трудно было не понять, что Йиркун намерен открыто оспорить право Элрика на власть.

Киморил ошеломили слова принца.

— Брат, если бы ты пожил… — торопливо проговорила она.

— Я не желаю жить вообще, если погибнет дух Мелнибонэ! А охранять и поддерживать этот дух — святой долг императора. Но как быть, если императору это не по силам? Если он слишком немощен, если для него величие Драконьего Острова — пустой звук?

— Ты задаешь нелепые вопросы, кузен, — в голосе Элрика послышались металлические нотки. — Такой император никогда не сидел на Рубиновом Троне и никогда на него не сядет.

Дайвим Твар тронул Йиркуна за плечо.

— Принц, если ты дорожишь своей жизнью и честью… Элрик поднял руку.

— Не нужно, Дайвим Твар. Принц Йиркун просто решил развлечь нас ученым спором. Боясь, кстати совершенно напрасно, — что нам наскучили музыка и танцы, он надумал поднять наш дух занимательной беседой. Мы благодарны принцу Йиркуну за такую заботу.

Последнюю фразу Элрик произнес нарочито добродушно.

Йиркун покраснел от гнева и закусил губу.

Продолжай же, любезный кузен Йиркун, — поощрил его Элрик. — Мне интересно. Я готов выслушать твои доводы.

Йиркун огляделся, словно ища поддержки, но все его сторонники находились внизу, у подножия помоста. А поблизости стояли лишь друзья Элрика — Дайвим Твар и Киморил. Однако принц знал, что его сторонники ловят каждое слово и что он уронит себя в их глазах, если ему не удастся ответить ударом на удар. Элрик догадывался, что, будь это возможно, Йиркун предпочел бы сейчас с достоинством отступить и возобновить схватку в другой день и по иному поводу. Самому императору вовсе не хотелось продолжать пикировку, которая больше походила на ссору двух маленьких девчушек из-за того, кому первому играть с рабами. Он решил положить ей конец.

Йиркун собрался с мыслями.

— Тогда позволь мне заметить, что император, который физически слаб, почти наверно, не обладает силой воли, чтобы…

Элрик поднял руку, прерывая его.

— Достаточно, любезный кузен. Достаточно. Беседа утомила тебя, и, вне всякого сомнения, ты хотел бы вернуться к танцующим. Я тронут твоей заботой. По правде сказать, меня тоже одолела усталость.

Элрик сделал знак своему старому слуге Перекруту, который стоял среди солдат на дальнем конце помоста.

— Перекрут, мой плащ! — Элрик поднялся. — Еще раз выражаю тебе свою признательность, кузен.

Затем он обратился к придворным:

— Вы доставили мне огромное наслаждение. Теперь я покидаю вас.

Перекрут принес плащ из белого лисьего меха и набросил его на плечи императора. Очень старый, Перекрут ростом был гораздо выше Элрика, хотя спину его венчал горб, а руки и ноги как будто по собственной воле закручивались в причудливые узлы, словно ветви крепкого древнего дерева.

Элрик пересек помост и исчез за дверьми, которые открывались в коридор, что вел к личным покоям императора.

Йиркуна оставили кипеть от злости. Он круто обернулся и раскрыл было рот, чтобы обратиться к глядящим на него придворным. Некоторые из них — те, что не входили в в число его сторонников, — открыто усмехались, Йиркун сжал кулаки, кинув свирепый взгляд на Дайвима Твара. Тот холодно смотрел на него в ответ.

Принц откинул голову — его завитые кудри густой волной рассыпались по плечам — и рассмеялся. Музыка оборвалась. Продолжая смеяться, Йиркун перешагнул через ступеньку и очутился на помосте.

Киморил сделала движение навстречу:

— Йиркун, будь добр…

Он оттолкнул ее плечом и, плотно закутавшись в свой тяжелый плащ, решительно направился к Рубиновому Трону. Стало ясно, что он намерен усесться на него и тем самым совершить одно из самых преступных для мелнибонэйца деяний. Киморил бросилась за принцем и ухватила его за руку.

— На Рубиновом Троне должен сидеть Йиркун! — рявкнул принц. Киморил с ужасом поглядела на Дайвима Твара, чье лицо помрачнело от гнева.

Дайвим Твар сделал знак страже, и тут Йиркуну преградили дорогу к трону две шеренги вооруженных людей.

Йиркун злобно посмотрел на Правителя Драконьих Пещер.

— Не советую тебе пережить своего хозяина, — прошипел он.

— Почетному караулу проводить принца из залы, — спокойно, будто не услышав, приказал Дайвим Твар. — Нам всем сегодня доставили удовольствие его рассуждения.

Йиркун затравленно огляделся, но потом расслабился и пожал плечами.