Нэнси увидела, что один из рабочих осматривает стену.

— Возможно, оружие оказалось слишком тяжелым и крепление стойки не выдержало? — предположила она.

— Я сам ее прикреплял, — покачал головой рабочий, — всего лишь вчера. Я уверен, что крепление было прочное. Мы несколько раз проверяли.

Нэнси подошла к разбросанному по полу оружию и заметила, что у всех этих предметов было нечто общее, — с виду они были очень острые.

«Этим троим здорово повезло, что их не покалечило», — подумала она.

Внимание ее привлек листок белой бумаги, наколотый на копье. Осторожно сняв его с остри», Нэнси обнаружила, что это записка, написанная крупным старомодным почерком:

«О горе! Горький, горький, горький день! Из всех, что в этой жизни я видала[3]». Оружьем грозным было для Шекспира слово, Мое оружие куда сильней разить готово. Попляшете вы у меня, и это факт. Сей маленький укол — лишь первый акт!

— Первый акт? — раздался голос за спиной Нэнси. Он принадлежал мужчине в костюме придворного.

Глядя через плечо Нэнси, придворный вслух прочитал записку собравшимся в трейлере. Нэнси заметила, что среди них были также Дин Бетлен, Джош Форстер и Филипп Шоттер.

— Вы думаете, кто-то сделал это нарочно? — с удивлением спросила Бесс, когда придворный кончил читать.

— Очень на это похоже, — спокойно сказала Нэнси. «Но кто же виновник происшествия и кто сочинил записку? — подумала она. — Неужели кто-то из актеров труппы или из рабочих мог сыграть такую жестокую шутку?»

— Ну что же, — развел руками Джош. — По крайней мере, мы знаем, что кто-то хорошо выучил свою роль в шекспировской пьесе. Стихи в записке — из «Ромео и Джульетты».

Размышления Нэнси были прерваны громким, хорошо поставленным голосом Дина Бетлена.

— Это возмутительно! Дурацкая записка содержит угрозу. Очевидно, кто-то завидует звезде этого спектакля, то есть мне.

— Да, но пострадали-то мы! — возразил один из придворных.

— Все равно, это прежде всего адресовано мне. У меня ведущая роль, и я вынужден работать в таких ужасных условиях!

«Джорджи права, — подумала Нэнси. — Этот Бетлен и впрямь считает себя очень важной персоной».

— Что тут стряслось? — спросил чей-то голос снаружи.

Стоявший рядом придворный, коснувшись руки Нэнси, шепнул ей:

— Держитесь! Сейчас нам предстоит узреть руины Мартины Деври.

В трейлер вошла изысканно одетая женщина, и Нэнси заметила, что все присутствующие заметно напряглись. Русые волосы актрисы были закручены на затылке свободным пучком, на голове красовалась небольшая корона. Нэнси уже знала, что Мартина Деври должна изображать королеву Елизавету.

Шоттер объяснил, что упала стойка.

— О, я рада, что никто не пострадал, — сказала Мартина, устремив на Шоттера взгляд прищуренных глаз. Голос у нее был сухой и саркастический. И так же внезапно, как появилась, она вышла из трейлера.

Все вздохнули с облегчением. «Почему появление Мартины Деври вызвало у всех такую реакцию? — подумала Нэнси. — И почему она так холодно обошлась с Шоттером?»

Но директор, по-видимому, вовсе не был раздосадован. Он спокойно объявил, что выход королевы со свитой и праздник сейчас начнутся.

— Леди и джентльмены, состоящие при дворе, — сказал Шоттер, — идите к павильону и начинайте строиться. Я приду сразу же, как только распоряжусь о починке стойки.

Когда все стали расходиться, Шоттер обратился к Джошу Форстеру:

— Не можешь ли ты заняться запиской, Джош? Я бы хотел знать, что тут происходит.

— Извините меня, мистер Шоттер, — сказала Нэнси, решив, что ей представился отличный случай вмешаться, — но я как раз собиралась предложить свою помощь в этом деле. Меня зовут Нэнси Дру, я добровольная участница фестиваля. Я тут, в Ривер-Хайтсе, немного занимаюсь детективной работой, — заключила она.

— Что ж, мисс Дру, я был бы вам очень благодарен, — серьезно ответил Шоттер. — У меня на этой неделе работы невпроворот, но я очень хотел бы выяснить, что кроется за этой запиской.

— Брось, Фил, — хохотнул Джош, — неужели ты думаешь, что за этим кроется нечто большее, чем шутка? Я уверен, что это проделки кого-то из нашей труппы.

— Может быть, — с сомнением сказал Шоттер, — но я полагаю, никому не повредит, если мисс Дру это проверит. Ты как считаешь, Джош?

— Поступайте как вам угодно, — сказал Джош, пожимая плечами. — Просто я полагаю, что вы зря потратите время.

— Если я что-нибудь выясню, я вам сообщу, — пообещала Нэнси.

Выйдя из трейлера, она увидела Бесс и Джорджи.

— Ох, Нэнси, я только что рассказала Джорджи об этом жутком происшествии, — затараторила Бесс, хватая Нэнси за руку. — Я понятия не имела, что фестиваль может быть опасен… Как ты считаешь, кто мог сочинить эту странную записку?

— Не знаю, — задумчиво сказала Нэнси. — Джорджи, ты не заметила, кто-нибудь из рабочих сцены возился в этом трейлере?

— Я все время была за кулисами, — покачала головой Джорджи. — Насколько мне известно, большинство рабочих сцены тоже находились там. Все были очень заняты, готовились к вечерней постановке «Ромео и Джульетты».

— Может, кто-то из рабочих в последнюю минуту забежал в трейлер — как раз перед тем, как туда вошли эти трое? — предположила Бесс.

— Кто-то должен был там побывать, чтобы открепить стойку от стены, — сказала Нэнси. — Но записка, конечно, не была написана в последнюю минуту. Такой старомодный почерк требует времени. К тому же это прекрасный способ отвести от себя подозрение. Нет, все это было спланировано заранее.

— Но зачем? — спросила Джорджи.

— Вот это я и хочу выяснить… А теперь и нам пора присоединиться к процессии. До встречи, Джорджи.

У входа в павильон Нэнси и Бесс увидели придворных дам и кавалеров, уже выстроившихся, чтобы сопровождать королеву Елизавету в ее парадном выходе. Мужчины были в чулках, бриджах и узких камзолах, а большинство женщин — в платьях, похожих на те, в какие одеты были Нэнси и Бесс.

Подошли шестеро мужчин с паланкином для королевы. Это было некое подобие трона, установленное на двух длинных шестах, которые эти шестеро несли на плечах. Над троном высился балдахин, поддерживаемый четырьмя подпорками.

Опустив трон наземь, носильщики помогли Мартине Деври устроиться на богато украшенном сиденье. Затем, водрузив паланкин на плечи, они во главе процессии направились в павильон, где должен был состояться бал.

Когда они вошли в павильон, все зрители обернулись в сторону королевы. Мартина Деври сидела с высоко поднятой головой, величественно улыбаясь и кивая каждому — особенно детям.